Сергей Волков: Последние бои Вооруженных Сил Юга России

«Зеленые» предложили нам послать к ним в штаб офицера для переговоров. Командующий нашей группой генерал Шифнер–Маркевич согласился. Между нами и Туапсе, единственным портом, куда вела железная дорога, лежал суровый Навагинский горный хребет с перевалом Гойтх–Индюк, через который железнодорожный путь проходил через шесть туннелей. Перевал и туннели были в руках противника. Положение казалось безвыходным.

Молодой, веселый поручик Хорошкевич [5] Хорошкевич Владимир. Одесский кадетский корпус (1918). В Добровольческой армии доброволец на бронепоезде «Генерал Дроздовский», с 22 июля 1919 г. прапорщик; в марте 1920 г. на бронепоезде «Генерал Дроздовский». Участник Кубанского десанта в тяжелой батарее. Георгиевский крест IV ст. Поручик. Пропал без вести в августе 1920 г. на Кубани. вызвался поехать в стан «зеленых» для переговоров. Между нами и ими был разобранный железнодорожный путь. Наш бронепоезд «Генерал Дроздовский» стоял головным — перед местом, где были разобраны рельсы. Наше первое орудие было наведено на противоположную сторону «ничьей земли», где укрепились «красно–зеленые», притащив даже полевую пушку. Поручик Хорошкевич, подтянутый, с шашкой и револьвером в кобуре, ждал на нашей стороне прихода паровоза красных. Я сидел в пулеметной башне бронепоезда, готовый немедленно открыть огонь, если что‑нибудь случится с поручиком Хорошкевичем.

Прошло более часа. Наконец вдали раздался шум приближающегося паровоза. У противника началось движение. Я проверил целик пулемета. Наше первое, головное орудие было морское, 75–миллиметровое, на открытой бронеплощадке с бронированным щитом, как на кораблях. Прислуга орудия, во главе с начальником–офицером, и наш лучший наводчик, старый кубанский казак по фамилии Губа, тоже были готовы. Паровоз остановился у самого обреза разобранного пути. Кто‑то сошел с него и начал махать фуражкой. Поручик Хорошкевич оглянулся назад. По–видимому, кто‑то сзади, у нашего бронепоезда, дал ему сигнал. Он четко откозырнул, повернулся и, как на параде, спокойно и чинно зашагал в сторону врага.

Я долго смотрел, как на его плечах поблескивали золотые погоны. Командир бронепоезда полковник Козьмин был уже на головной площадке и внимательно смотрел в бинокль в сторону красных. Я еще раз проверил целик моего «виккерса». Мои пальцы были готовы поднять предохранитель и нажать на спуск. Хорошкевич поднялся на паровоз, который сразу же, дав короткий свисток, стал отходить задним ходом. Мы ожидали его возвращения через пять–шесть часов, но время шло, стало темно. Выставили усиленные караулы в направлении противника, придав им даже легкий пулемет «льюис». Вся команда бронепоезда была в полной боевой готовности. Я так и остался сидеть в своем «седле» в пулеметной башне. Дремал, положив голову на руки, лежащие на пулемете.

Вдруг я проснулся от какого‑то шума. Прислушался. Да, это было попыхивание приближавшегося паровоза. На бронированных площадках сразу все зашевелилось. Доносились голоса людей, быстро идущих навстречу паровозу. Ночь была темная. Время — 2 часа. Слышно было, как паровоз остановился. На «той» стороне — тоже шум голосов. Затаив дыхание, мы ждали, вглядываясь в темноту. Наконец я услышал шаги идущего с «той» стороны. Он шел прямо по полотну, щебень насыпи хрустел под его ногами. Напряжение росло. Наконец кто‑то, не выдержав, крикнул:

— Поручик Хорошкевич?

— Я, — ответил знакомый, бодрый голос.

Несколько человек бросилось к нему навстречу. Возвращались уже группой. Хорошкевича засыпали вопросами. Разобрать, о чем говорили, было трудно, но все же услышал громко сказанную Хорошкевичем фразу:

— Расскажу обо всем после доклада генералу Шифнер–Маркевичу и старшим начальникам.

Я знал, что поезд генерала стоит где‑то позади нашего бронепоезда. Прошло не более получаса, и наш командир полковник Козьмин вернулся и приказал выстроить всю команду бронепоезда. Чуть брезжил рассвет. Полковник Козьмин начал:

— Дело в следующем: договориться с «зелеными» невозможно. Во–первых, штабы их уже не зеленые, а красные. Поручик Хорошкевич фактически говорил с представителями красного командования. У них красные звезды на фуражках. У Хорошкевича сразу же отобрали шашку и револьвер. Предложили следующие условия: сдать им все бронепоезда и оружие, а затем нас безоружных они, под «честным словом», проведут к ближайшему порту, где нам будет представлена возможность вызвать транспорты из Крыма. Конечно, такие условия для нас были неприемлемы. Поэтому генерал Шифнер–Маркевич, в согласии с генералами Писаревым и Покровским, приказал немедленно попытаться прорваться с боями в Туапсе. Начинаем наступление через час. Мы откроем огонь по «красно–зеленым» немедленно, чтобы их отогнать, а нашим саперам дать возможность восстановить путь. Приказ об открытии огня я дам тремя гудками с паровоза. А сейчас все по местам. Приготовиться к бою!