Всеволод Радченко: Главная профессия — разведка

Это был 1952 год. Приближались ноябрьские праздники. 7 ноября, день Октябрьской революции, был главным торжеством в нашей стране. Первое главное управление (разведка госбезопасности Советского Союза) к мероприятиям внутри страны практически никогда не привлекалась. На этот раз всё было иначе. Нас, значительную группу офицеров разведки, в основном молодёжь, выделили в распоряжение Девятого главного управления КГБ, иначе говоря, управления кремлёвской охраны, как у нас его называли, «Девятка». Использование разведчиков было незатейливым, но, как тогда считалось, очень важным. Мы должны были занять многочисленные важные, с точки зрения безопасности Сталина, места в Большом театре во время торжественного собрания, посвящённого тридцать пятой годовщине Октября. С нами провели соответствующий инструктаж, подчеркнув важность и торжественность задания, затем провели репетицию прямо в зале Большого театра. Каждый занял своё место. Я получил первое место в третьей ложе бельэтажа, т. е. место, с которого хорошо видна сцена и которое закрывает собой два других места в первом ряду этой ложи. Сзади в ложе, стоя, разместился сотрудник «Девятки». Посторонних не было, а нас оказалось в зале довольно много. В каждой ложе, на всех ярусах и, естественно, довольно густо в партере.

Наступил день торжественного заседания — 6 ноября. Мы прибыли в театр задолго до того, как начали пускать гостей и приглашённых. Моя задача была предельно проста — занять своё место и не покидать его на всём протяжении торжественного заседания и концерта. Не помню, чтобы меня как-то инструктировали следить за соседями по ложе. Но видимо, это подразумевалось. И вот появились приглашённые. В моей ложе размещалась делегация компартии Англии. Всего их было человек восемь, из них три женщины. Они долго уступали друг другу два места в первом ряду. Ни одного слова в мой адрес. Я был необходимым атрибутом, частью обстановки, мебелью. Наконец все разместились, двое мужчин остались стоять за рядами, а позади них (и так было в каждой ложе) — офицер-охранник. Проследовал на свои места президиум, встреченный, конечно же, бурными аплодисментами.

Теперь о главной фигуре на этом собрании, ради которой была проявлена такая щепетильность в организации охраны. Сталин прошёл в президиум не в центр, а занял самое крайнее место за столом, рядом с трибуной. Докладчик, не помню точно, кто это был, начал читать свой объёмный доклад. Но внимание всего зала сосредоточилось только на НЁМ… С трибуны продолжала литься речь, а из-за кулис тем временем вышел помощник и положил перед Сталиным пачку бумаг. Тот вынул очки, надел их (что было очень необычно, так как никто не видел Сталина в очках) и начал читать бумаги, делая какие-то пометки карандашом. Доклад читали долго, а Иосиф Виссарионович всё работал с бумагами, ни разу не поднял голову. Закругляясь, докладчик произнёс, как тогда полагалось, нескончаемую здравицу в честь «Великого вождя всех времён и народов». «Да здравствует! — и ещё, и ещё раз: — Да здравствует!». И далее — эпитеты в высшей и наивысшей степени, и наконец, умолк на самой высокой ноте… И тишина… Мёртвая тишина секунд 30, а то и 40. Сталин не спеша поднял голову, посмотрел в сторону трибуны и, поняв, что доклад окончен, спокойно снял очки, положил их на стол, встал и хлопнул в ладоши… Что тут началось! Зал стоя минут 20 бил в ладоши и скандировал «Ура! Великому вождю! Ура!». Я также бил в ладоши вместе с моими соседями-англичанами, которые ничуть от меня не отставали. Назовите это теперь массовым психозом. Но это было действительно всеобщее ликование. От Вождя как бы исходило гипнотическое воздействие. Все без исключения смотрели только на НЕГО, и овация продолжалась бы ещё сколько угодно, но ОН приподнял руку и стал усаживаться, и только тогда буря эмоций стала стихать. Дальше всё было по намеченной программе. ОН перешёл в директорскую ложу, начался фантастический концерт: Козловский, Лемешев, Михайлов, самые известные скрипачи, выступления балетных звёзд, народные ансамбли — и все на одной сцене, плавно сменяя друг друга. Но мы не забывали нашего главного задания на этом вечере, и ничто не могло усыпить нашей бдительности, ведь ОН был ещё в зале, хотя уже в ложе, но на виду. Впоследствии всем нам была объявлена благодарность за образцовое выполнение задания. Это был мой первый «выход» за пределы кабинета хорошо известного здания на Лубянке.

Но уже вскоре случилось и второе огромное событие. На этот раз по совсем не радостному поводу — 5 марта Сталин умер.