Владимир Шишкин - Королевский двор и политическая борьба во Франции в XVI-XVII веках

Бегство Луи де Гуфье, герцога де Руанне, и герцога Шарля д'Эльбефа объясняется их непосредственным участием в авантюре королевы-матери. Герцог д'Эльбеф-Лотарингский и его жена, внебрачная узаконенная дочь Генриха IV, поддержали Марию Медичи вместе со всем кланом Гиз-Лотарингских, к которому можно отнести и герцога де Руанне — он был женат на сестре д'Эльбефа Клод-Элеоноре Лотарингской.

Мария Медичи, заключенная под стражу в феврале 1631 г., пробыла под арестом до июля, когда с помощью своих сторонников бежала во Фландрию, сопровождаемая лишь супружеской четой маркизов де Сурдеак. Она больше никогда не возвращалась во Францию. Ги де Рье, маркиз де Сурдеак, представитель старинной бретонской фамилии, являлся шталмейстером королевы-матери. Его объявили преступником в отношении Его Величества и конфисковали все имущество.

1 августа 1631 г. Петер-Пауль Рубенс, представитель испанской администрации на переговорах с Марией Медичи, сообщал герцогу Оливаресу: «Перемены во Франции поистине велики. Королева-мать явилась сюда, чтобы броситься в объятия Ее Высочества (испанской наместницы Фландрии инфанты Клары- Евгении Австрийской, дочери короля Испании Филиппа II и Елизаветы де Валуа. — В. Ш ), ее толкнула на это жестокость кардинала Ришелье, который[235]забыл, что всем обязан ей: она вытащила его из грязи и поставила на ту вершину, откуда он осыпает ее стрелами своей неблагодарности».

Знаменитый фламандский живописец и дипломат Рубенс возглавил секретные переговоры с Марией Медичи и Гастоном Орлеанским, о чем он сообщил в одном из частных писем за 1634 г. Этот факт можно объяснить тем, что испанцы хорошо знали о близких личных контактах художника с королевой во время его парижского пребывания во Франции. По заказу Марии Медичи в 1622—1625 гг. он выполнял декоративные панно с различными эпизодами из жизни королевы и заслужил ее благосклонность. В том же письме Оливаресу Рубенс замечает: «Если бы они (Гастон и королева. — В. Ш.) открыто воспользовались испанскими войсками в борьбе против кардинала, которой прикрывается властью и покровительством короля Франции, они вызвали бы ненависть всех французов и погубили бы все дело». Мария Медичи и Гастон Орлеанский заявили Рубенсу, что считают Ришелье причиной всех своих бел однако «не стремятся вызвать разрыв между Францией и Испанией». Вместе с тем Гастон попросил денег на развязывание гражданской воины: «Стоит только герцогу Орлеанскому поднять знамя и начать войну, — подхватил эту идею Рубенс, — как его сторонники сбросят маску и поспешат к нему». Но Оливарес боялся самой возможности столкновения с Францией, представляя в Испании скорее партию мира, и поэтому рекомендовал ограничиться выделением средств на содержание членов французской королевской семьи и их свиты. Гастон и Мария Медичи поселились в Брюсселе, где у каждого был свой[236] небольшой двор, который в 1631-1633 гг. регулярно пополнялся.

Двор Марии Медичи был меньше, чем у Гастона. Здесь мы видим много духовных лиц, прежде всего отца Шантелуба и Матье де Морга, известных памфлетистов, подрывавших авторитет Ришелье своими едкими произведениями. Из известных лиц к Марии Медичи также присоединилась мадам дю Фаржи, которая много сделала для превращения двора королевы-матери в центр эмиграции. Хотя сторонники Гастона и Марии Медичи имели общие цели и не противопоставляли себя друг другу, оба двора действовали достаточно самостоятельно. Для парижского двора лагерь эмиграции рассматривался как единый, и часто интриги в Лувре были связаны с Брюсселем. Даже в изгнании члены семьи короля оставались престижным знаменем для придворных заговорщиков.

После «Дня одураченных» в Париже оставалась только Анна Австрийская, через которую маркиза дю Фаржи и королева-мать пытались осуществлять связь с внутренней французской оппозицией. Под видом испанской дипломатической корреспонденции между Парижем и Брюсселем осуществлялась переписка. Однако подручным Ришелье постоянно удавалось перехватывать посланцев из-за границы и перлюстрировать содержимое писем. Так, осенью 1631 г. после поездки во Фландрию был схвачен некто Рене Сеген и заключен в Бастилию. Сохранилась часть его допроса, из чего становится ясным, что Ришелье обладал документальным свидетельством связи герцогини де Шеврез и королевы Анны с Брюсселем. В захваченных бумагах поднимался вопрос о жизни короля и судьбе кардинала. В частности, говорилось, что больной[237] Людовик XIII может умереть в любой момент, а Анна Австрийская в таком случае сохранит корону, выйдя замуж за Гастона Орлеанского. На пост же главного министра маркиза дю Фаржи предполагала назначить маркиза де Ла Вьевиля, который бежал в Брюссель еще в 1620-е гг. Он возглавлял Королевский совет до Ришелье и был смещен кардиналом путем закулисных махинаций.