Люсьен Мюссе - Варварские нашествия на Западную Европу. Вторая волна

Болгаро-славянская цивилизация имела значение, которое заметно выходило за достаточно зыбкие рамки первой Болгарской империи. В X в. русские, еще язычники, несколько раз пересекали Болгарию в ходе своих походов против Константинополя. Там они усвоили уроки, которые принесли свои плоды в Киеве после крещения Руси в 989 году. Одно из недавних исследований снова и снова настаивает на глубине этих контактов, которые оказались решающими не только в интеллектуальном и религиозном плане, но и в искусстве, технике и экономической жизни. Политический опыт болгарских царей, приобретенный под сенью Византии, не был упущен великими русскими князьями.

Размышляя о впечатляющем взрыве жизненной энергии у скандинавских народов между VIII и XI вв., нельзя не задаться вопросом о его причинах. Это делали и средневековые авторы: Дудон Сен-Кантенский83 ссылается одновременно на полигамию, как фактор возникновения перенаселения (что является явной социологической ошибкой), и практику «священной весны»; другие авторы раздумывают о ненависти к христианам или, проще, о неумеренной любви к чужому добру. Нам все это кажется наивным, но если мы даже и лучше формулируем свои гипотезы, то они, увы, не всегда бывают надежно обоснованными.

Обратимся к скандинавской традиции. Рунические тексты, единственный современный источник (исключительно второй волны), упоминают только об одном мотиве, который беззастенчиво красуется в шведских надписях, часто вырезавшихся для только что разбогатевших скандинавов: это были поиски золота. Прочитаем текст на камне из Грипсхолъма в Упланде: «Они отважно отправились вдаль искать золото, и на востоке они стали добычей орлов»; из Улунды: «Он отбыл, исполненный отваги, и далеко в Греции обрел богатства для своего сына»; из Веды: «Торстен воздвиг этот камень для Эринмунда, своего сына; он приобрел этот хутор, а богатство это добыл на востоке, на Руси». Добавим к ним надписи, которые похваляются участием в сборе «датских денег», всякое сомнение исчезает: движущей силой для варягов и викингов, действительно, было желание обогатиться. Саги, созданные гораздо более позже, предлагают два или три других мотива: страсть к приключениям и славе (наверняка очень сильная; участие в нескольких экспедициях было необходимым элементом воспитания вождя при переходе из отрочества в юношество); частенько объявление вне закона (обычное для скандинавского права наказание; это-то и было причиной, забросившей Эйрика Рыжего в Гренландию); наконец, желание сохранить свою независимость перед лицом королевской власти, стремившейся к укреплению своего авторитета.

Этот последний мотив мог быть лишь частичным. Он начисто отсутствует в шведских (короли Упсалы были воплощением политического бессилия) и в большинстве датских экспедиций, которые часто имели характер государственной военной операции. И только в норвежской среде мы встречаем ссылки на него с обилием явно убедительных деталей: в последней четверти IXвека притязания Харальда Прекрасноволосого вынудили пуститься в морское путешествие вождей западной Норвегии, не терпевших никакого подчинения, вместе с их приверженцами. В этом еще нет ничего невозможного, однако саги, которые отражают недоверчивый индивидуализм средневековой Исландии, определенно? преувеличивают, приписывая королю намерение конфисковать наследственные владения. Иными словами, недоверие и враждебность местных вождей по отношению к королям-объединителям могли способствовать эмиграции, однако этот фактор был лишь вторичным и позднейшим (великая победа Харальда датируется 872 или 885 г.). Просто уже существовавшие колонии получили подкрепление за счет важного аристократического элемента.

Изучение франкских анналов подсказывает, что определенную косвенную роль сыграли политические факторы. Франкская экспансия дважды пошатнула традиционное равновесие прибрежных стран Северного моря. Первым из этих потрясений стало уничтожение фризского государства Карлом Мартеллом в 734 г. с последующим покорением его торговых центров. Оно, безусловно, облегчило датские походы на запад, ибо фризы утратили господство над Северным морем. Далее, с того дня, когда, завоевав Саксонию, франки переправились через Эльбу и начали навязывать свое железное владычество и насильно обращать Нордальбингию (современную Голштинию), Дания перестала ощущать прямую угрозу. В 808 г. король Готфред предпринял робкую попытку ответного шага, напав на славян-ободритов, союзников Карла Великого, и блокировав ютландский перешеек у основания при помощи защитного крепостного вала, Даневирке. В 810 г. развязываются прямые морские нападения на прибрежную полосу Франкской империи; они оказываются прибыльными и вскоре повторяются. Эта цепочка достаточно логична. Но ни у Норвегии, ни у Швеции не было ни малейшего повода, чтобы вмешиваться в эти военные действия, в которых участвовали датчане.