Люсьен Мюссе - Варварские нашествия на Западную Европу. Вторая волна

Единственной реальной политической властью обладали местные собрания вождей и их приверженцев, происходившие на открытом воздухе по случаю религиозных праздников. Именно им было обязано своим возникновением законодательство, дотошное и сутяжническое, которое сохранялось в устной традиции в среде знати. Независимость вождей, соблюдавших правила игры, была почти полной, особенно в норвежских землях, где собственность, освященная долгим наследственным пользованием (одаль), обладала абсолютной неприкосновенностью. Как и у всех германцев, король назначался из одного рода на основании выбора в сочетании с правом наследования. Он нес ответственность, в большей степени сверхъестественную, чем материальную, за общественное благо, когда речь шла о качестве урожая или защите от возможных завоевателей. В связи с этим он исполнял особые ритуалы. С политической точки зрения, он был арбитром и примирителем, но ни в коей мере не законодателем; он созывал армию и флот и принимал послов от иноземных правителей. По образу жизни он мало отличался от прочих вождей: как и они, он жил за счет своего имущества, в своем зале, окруженный клевретами и тунеядцами. Так же, как и они, он находил упокоение под курганом (такие захоронения шведских королей VI в. преобладают также в Гамла Упсала, в нескольких километрах к северу от современного города). В Упланде, у свеев, и в Южной Норвегии, на землях Вестфоле (западный берег фьорда Осло) особенной стабильностью и авторитетом пользовались две одноименных и считающихся родственными династии Инглингов. В Дании королевская власть, по-видимому, была гораздо менее устойчивой, часто раздробленной, и менее привязанной к одной семье или месту. Если не считать литературных традиций, поздних и не поддающихся проверке, то до появления в начале X в. в центре Ютландии династии из Йеллинга, нам неизвестна ни королевская столица, ни королевская усыпальница (В качестве центра древней Дании они указывают место под названием Лейре на острове Зеландия, однако археологи до сих пор не смогли найти ничего в подтверждение этому). Мы не знаем, к какому роду принадлежали и откуда правили различные короли, имена которых стремительно сменяют друг друга во франкских хрониках IX века.

Между богатым аграрным собственником (бондом) и королем помещался региональный вождь (ярл), обычно наследный, власть которого почти равнялась королевской: в пример можно привести ярла, жившего в Хладире около Нидароса (Трондхейм) и являвшегося истинным хозяином северной Норвегии.

Представляется, что с этого класса собственников и ярлов и началось движение викингов. До XI в. в Норвегии и Швеции королевская власть принимала в нем лишь косвенное участие. Она видела в нем средство очистить страну от смутьянов, обеспечить мир, направив вовне аппетиты аристократии, и тем самым достичь большей свободы действия. Исландская литературная традиция связывает отбытие за моря основных вождей западной Норвегии с объединительной политикой короля Харальда Прекрасноволосого: после своей морской победы при Хафрсфьорде в конце IX в. (хотя традиция датирует ее 872 г., она, безусловно, произошла ближе к 890 году), он якобы разрушил древние общественные устои, упразднив право одаля. Можно усомниться, что король мог зайти столь далеко; скорее, поселенцами Исландии стали представители родов, оказавших сопротивление политике короля. В Дании же, напротив, от Хигелака до Кнута Великого короли держали морские походы под пристальным наблюдением и часто лично руководили ими; однако этот интерес явно ослабел в течение решающего для экспедиций периода с середины IX до середины X века.

Экономическая жизнь Скандинавии основывалась на сельском хозяйстве, в Дании первое место занимало производство зерновых, а в Норвегии — полукочевое молочное животноводство. До IX в. там не существовало ничего, что бы заслуживало названия города, хотя, как представляется, некоторые вожди уже наполовину перешли к торговле как к основному занятию. Появление первых городских поселений, где жили по большей части иностранные торговцы, особенно фризы, по времени точно совпало с первыми походами. В этих городах занимались ремеслом и меновой торговлей, деньги там были неизвестны. В Швеции, в Бирке, к западу от Стокгольма, и в Норвегии, в Скирингссале, к юго-западу от Осло, эти первые торговые центры, поначалу никак не защищенные, контролировались королем. Хедебю, аналогичному поселению вблизи Шлезвига в Дании, впервые упоминающемуся в 804 г. (во франкских Королевских Анналах и под названием Слиасторп («порт на Шлее»), которое, несомненно, было присвоено ему фризами и саксами), выпала более сложная политическая судьба: господствуя над границей и посему будучи предметом спора между датскими и немецкими правителями, он был захвачен «третьим лицом» — неким вождем шведских викингов. Раскопки и рассказы латинских и арабских путешественников говорят об оживленности и разнообразии жизни в Хедебю, что для времени их прибытия, безусловно, объясняется распродажей заморской добычи; но мы мало знаем о том, каковы были первоначальные движущие силы этого прогресса, который распространился также и на славянский берег Балтийского моря.