Сергей Кургинян - Суд времени. Выпуски № 01-11

Адамский:Появляются новые исторические условия, которые воздействуют на изменение системы.

Сванидзе:Прошу Вас, сторона защиты, вопрос свидетелю обвинения.

Кургинян:Мы уже убедились, когда Вы задали уточняющий вопрос, что свидетель согласен, что потенциал не соответствовал требованиям времени. Но мы только это и обсуждаем. Нелинейная, открытая, диссипатическая, эргодическая — мы можем произносить много слов, но суть заключается в том, что когда ты не отвечаешь на вызов времени, суд времени меняет систему. Ты либо решай задачу, либо будет хуже. В этом смысле вопрос, который волновал меня в связи с этим, отвечают ли слабаки за то, что потом приходят бандиты? Бандитов потом проклинают, а слабаков? Отвечают ли веймарские слабаки за пакость Гитлера? Вот почему всегда отвечать должны только негодяи? Почему те слабаки, которые на блюдечке с голубой каёмочкой принесли народу, отвечать не должны?

Скажите, пожалуйста, правильно ли я Вас понял, что демократический строй был сопряжен со столетиями гражданской войны?

Адамский:Ещё раз. Демократического строя в Риме не было…

Кургинян:Понятно. Тот плохой строй… Одну секунду, я уточню. Этот строй обеспечивал римским гражданам счастье столетия гражданских войн, правильно ли я Вас понял?

Адамский:Нет, Вы меня поняли неправильно. Гражданская война в Риме, самая первая и все последующие — это своего рода метод политической борьбы в рамках республиканского политического устройства.

Кургинян:Вы хотите жить в стране, где метод политической борьбы — это гражданская война?

Адамский:Я хочу жить в стране, где есть методы политической борьбы…

Кургинян:Хотя бы и гражданская война!

Адамский:Как крайний случай!

Кургинян:Да здравствует гражданская война!

Сванидзе:Нет, свидетель этого не говорил. Я задам уточняющий вопрос. Могу ли я понять Вас так: гражданские войны начались до Цезаря и закончились после него?

Адамский:Абсолютно точно.

Сванидзе:В эфире «Суд времени». Идет первый день слушаний по теме: «Гай Юлий Цезарь: губитель республики или спаситель государства?» Мой вопрос: могла ли республиканская модель обеспечить социально-психологическую устойчивость римского общества?

Итак, сначала обвинение. Прошу Вас.

Млечин:Когда ребенок рождается, кто присутствовал при этом акте, может засвидетельствовать, появляется ребенок, ну, никогда не представить себе, что это будущий олимпийский чемпион или красавица № 1, победительница соревнований. Так и с демократией. Когда она появляется на свет, то она выглядит очень неубедительно, потом достигает вершин.

Я обращусь к обоим своим свидетелям. Сергей Михайлович, Вы сказали, что республиканский строй, при котором существовали свободы, он обладал достаточным потенциалом, он мог решить те проблемы, которые возникали. Тут у нас они возникают. Можно себе представить, что в Древнем Риме они возникали ещё чаще.

Адамский:Он их пытался решать. На протяжении нескольких веков он их решал успешно. Потом он их стал решать менее успешно и искать пути более успешного решения. И пути находились.

Млечин:Скажите, а автократическая модель, жесткая модель, вертикаль власти — она лучше решала эти проблемы или нет?

Адамский:А у Цезаря не было времени. Вот к вопросу, который мы уже обсуждали. После последней своей стычки со сторонниками Помпея Цезарь вернулся в Рим в октябре 45 года до н. э., а в марте 44-го его зарезали. Когда он мог показать, способен ли он решить проблемы, стоящие перед Римской республикой? У него не было времени.

Млечин:Т. е. эта система даже не показала свои преимущества?

Адамский:У нас нет исторического опыта просто.

Млечин:Геннадий Михайлович, с Вашей точки зрения, та существовавшая, маленькая, слабенькая, только появившаяся на свет республиканская, свободная, почти демократическая модель она могла решать проблемы, которые возникали каждый день?

Левицкий:Могла, конечно. Но давайте посмотрим, что стало после республики. Я вот у Татьяны Владимировны давно хочу спросить, любит ли она лошадей? Это вопрос риторический.

Кургинян:А любите ли Вы тигров, а догов?

Левицкий:Это вопрос абсолютно по теме, потому что один из императоров ввел в сенат лошадь и сделал её сенатором. Вот если Татьяне Владимировне привести лошадь в студию… Наша студия, кстати, очень напоминает римскую курию, где заседал сенат.