Василий Ключевский: Курс русской истории (Лекции XXXIII—LXI)

Отсюда закон стал ограничивать право распоряжения вотчинами, чтобы помешать их переходу в руки, неспособные к службе, или помешать их выходу из рук способных, т.е. предотвратить ослабление служебной годности служилых фамилий. Это стеснение коснулось права отчуждения и права завещания вотчин, именно родовых, т.е. наследственных, а не благоприобретенных. Государство старалось обеспечить и поддержать служебную годность не только отдельных лиц, но и целых служилых фамилий. Отсюда и вытекали ограничения, каким подвергалось право отчуждения и завещания родовых вотчин. Эти ограничения наиболее полно изложены в двух законах — 1562 и 1572 гг. Оба этих указа ограничивали право отчуждения вотчин княжеских и боярских. Князья и бояре по этим законам не могли продавать, менять, вообще каким-либо образом отчуждать свои старинные наследственные вотчины. На деле допускались случаи, в которых вотчинники могли продавать свои родовые вотчины, впрочем ни в каком случае не более половины, но это дозволенное отчуждение стеснялось правом выкупа родовых вотчин родичами. Это право определено уже в Судебнике царя Ивана и в дополнительных к нему указах. Отчуждение родовых вотчин обусловливалось молчаливым согласием родичей. Вотчинник, продавая родовую вотчину, отказывался от права выкупать ее за себя и за своих нисходящих потомков. Боковые родственники, подписываясь свидетелями на купчей, этим самым отказывались от права выкупа проданной вотчины, но это право сохранялось за остальными родичами, которые не давали своих подписей на купчей: они могли выкупить проданную вотчину в продолжение 40 лет. Притом родич, выкупивший свою родовую вотчину, лишался уже права дальнейшего отчуждения ее в чужой род, а был обязан передавать ее путем продажи или завещания только членам своей фамилии. Еще более стеснено было наследование родовых вотчин. Вотчинник мог отказать свою вотчину нисходящим потомкам или за неимением их ближайшим боковым родичам, разумея под последними степени родства, не допускающие брака; но право завещания, как и право наследования по закону, ограничено было немногими поколениями, именно могло простираться только до четвертого колена, т.е. не далее боковых внучат: «а дале внучат вотчин не отдавать роду». Вотчинник мог отказать свою вотчину или только часть вотчины, если она была крупная, своей жене, но только на прожиток, во временное владение, не предоставляя ей права дальнейшего распоряжения; по прекращении этого владения завещанное отходит к государю, а душу вдовы «велит государь из своея казны устроить». Наконец, законом 1572 г. запрещено было вотчинникам отказывать свои вотчины «по душе» в большие монастыри, «где вотчин много». Благодаря этим стеснениям вотчинное землевладение значительно приблизилось к землевладению поместному. Как легко заметить, все изложенные ограничения вызваны были двумя целями: поддержать служебную годность служилых фамилий и не допускать перехода служилых земель в руки, неспособные к службе или непривычные к ней. Последняя цель прямо высказывалась в указах XVI в., ограничивавших право завещания. Эти указы оправдывали налагаемые ими стеснения тем, чтобы «в службе убытка не было, и земля бы из службы не выходила». Таково было первое последствие поместной системы, отразившееся на юридическом значении вотчинного землевладения. Вотчина, подобно поместью, переставала быть полной частной собственностью и становилась владением обязанным, условным.

Впрочем, надо оговориться, что это ограничение прав вотчинного землевладения не было исключительным делом землевладения поместного: по крайней мере едва ли не большая часть княжеских вотчин XVI в. подверглась действию еще другого условия, ограничивавшего также эти права. Последние ускоренные шаги государственного объединения Московской Руси произвели в среде служилых князей и значительной части нетитулованных бояр быструю мобилизацию земельной собственности. В этом движении участвовали не одни государственные расчеты московского правительства, но и хозяйственные побуждения самих служилых землевладельцев. Тогда во множестве исчезали вотчины, владеемые исстари, унаследованные от отцов и дедов, во множестве стали являться вотчины новые, недавно купленные, вымененные, чаще всего пожалованные. Благодаря этому движению юридическое понятие о частной гражданской вотчине, завязавшееся в период удельного дробления Руси или унаследованное от предыдущих веков, но еще не успевшее устояться, укрепиться при недавнем господстве родового владения, — теперь это понятие снова замутилось и поколебалось. Причина этого колебания сказалась и в законе 1572 г., в котором от старинных вотчин боярских отличены вотчины «государского данья», т.е. жалованные государем, и о них постановлено, что в случае бездетной смерти владельца с ними должно поступать, как обозначено в жалованной грамоте: если грамота утверждает вотчину за боярином с правом передачи жене, детям и роду, так и поступать; если же в грамоте вотчина написана только самому боярину лично, то по смерти его она возвращается к государю. Впрочем, и это условие имело некоторую внутреннюю связь с поместным землевладением, вытекало из соображений или интересов государственной службы. Оба условия также вели к тому, что вотчина, подобно поместью, переставала быть полной частной собственностью и становилась владением обязанным, условным.

Читать дальше