Сергей Павлюченков - Крестьянский Брест, или предыстория большевистского НЭПа

В рассуждениях о том, что-де некая политическая сила, в данном случае большевики, действовала в русле исторической необходимости, нет большого смысла. Нельзя забывать, что понятия «необходимость» и «свобода» есть категории парные и неразлучные. Та степень свободы, которой обладает каждый субъект истории, и отличает красочный и неповторимый исторический процесс от уныло однообразного процесса падения камней с Пизанской башни, в созерцании коего, по преданию, находил смысл и удовольствие Галилео Галилей.

Захват большевиками политической власти в октябре 1917 года явился результатом потребности общества в радикальных государственных мероприятиях по разрешению вопросов о войне, снабжении населения продовольствием и урегулировании социально-экономических отношений. Об этом красноречиво говорят приведенные в книге М. Геллера и А. Некрича записи члена французской военной миссии в России Пьера Паскаля, записавшего в свой дневник в сентябре: «Пажеский корпус голосовал за большевиков», в октябре:

«Вчера г-н Путилов мне сказал, что он голосовал за большевиков» [14] Геллер М., Некрич А Утопия у власти. London. 1989. С. 36. .

Но большевики, помимо общепризнанных и неоднократно провозглашавшихся ими лозунгов 6 мире, хлебе, свободе и Учредительном собрании, имели и свои особенные цели в соответствии со своей природой как политической партии — захват власти с целью осуществления социалистической революции и установления диктатуры пролетариата. Поэтому вся послеоктябрьская история становления и расцвета военного коммунизма стала историей борьбы «свободы», определяемой внутренней природой и идеологией господствующей партии, с общественной «необходимостью», историей активных попыток «свободы» пожрать, подчинить себе «необходимость».

После Октябрьского переворота большевики получили по наследству от царского и Временного правительств не только государственную власть, но и застарелую головную боль. «Два вопроса стоят в настоящий момент во главе всех других политических вопросов: вопрос о хлебе и вопрос о мире», — говорил Ленин в декабре 1917 года [15] Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 35. С. 169. . Предоктябрьская платформа большевиков не давала ясного представления, как они собираются решать первый из этих важнейших вопросов. Взятый партией точный прицел на главную цель — захват политической власти делал ее взгляд на окружающие обстоятельства несколько размытым.

Антикризисная программа большевиков опиралась на совпадение вызванных войной злободневных, насущных потребностей общества со стратегическим курсом большевизма на строительство централизованной плановой экономики. Наиболее полно Ленин изложил ее в своей сентябрьской брошюре с обещающим названием «Грозящая катастрофа и как с ней бороться». В ней говорилось о последовательном наступлении на частную собственность, о развитии государственного сектора и государственном регулировании в области производства, обмена и финансов. Понятно, что в этом случае под государством имелось в виду не буржуазное правительство, а диктатура пролетариата и революционного крестьянства.

В предоктябрьской платформе Ленин старается не акцентировать внимание на проблемах отношений города и деревни и продовольственной политике, очевидно, потому, чтобы не обострять заранее отношений с крестьянством, хотя в отдельных его выступлениях и статьях временами чувствуется понимание будущих проблем. На апрельской Всероссийской конференции РСДРП (б) он говорил:

«Крестьяне хлеба не дадут. Чтобы получить хлеб, должны быть меры революционные, которые может осуществить революционный класс» [16] Там же. Т. 31. С. 379–380. .

Пытаясь более детально наметить развитие антикризисных мероприятий, Ленин предполагал, что «целью общегосударственной организации должна быть, ввиду полного расстройства всей финансовой системы и всего денежного дела… организация в широком, областном, а затем и общегосударственном масштабе обмена сельскохозяйственных орудий, одежды, обуви и т. п. продуктов на хлеб и другие сельскохозяйственные продукты» [17] Там же. Т. 32. С. 196–197. .

Однако эти слишком общие предположения, с которыми в ту пору согласились бы многие политические противники Ленина, не могли служить базой и руководством для конкретных действий. Лидер революции не скрывал, что следовал Наполеону, для которого важно было ввязаться в бой. Для Ленина ввязаться в бой означало захватить власть, и до Октября он бил в одну точку. «При переходе политической власти к пролетариату, остальное приложится само собою», — утверждал он [18] Там же. Т. 34. С. 115. . «Я „рассчитываю“ только на то, исключительно на то, что рабочие, солдаты и крестьяне лучше, чем чиновники, лучше, чем полицейские, справятся с практически трудными вопросами об усилении производства хлеба, о лучшем распределении его, о лучшем обеспечении солдат» [19] Там же. Т. 31. С. 143. . Таков в основном был тот конструктивный багаж, с которым партия Ленина вошла в коридоры власти. Он невелик, как говорил персонаж Достоевского Фома Фомич Опискин, собираясь в путь.