Владимир Емельянов: Древний Шумер. Очерки культуры

В связи с дискуссиями о шумерах нельзя обойти вниманием стоящий особняком, но оттого не менее значительный труд филолога и нумизмата Франсуа Ленормана (1837–1883) «Аккадские этюды» (1873) — первую в мире попытку описания грамматики шумерского языка. Этот гениальный ученый, работавший во многих областях археологии и филологии, с самого начала не сомневался в том, что клинопись изобрел народ, говоривший на несемитском языке. Он только не знал, как назвать этот язык, и в конце концов дал ему неверное (как оказалось впоследствии) название «аккадский». Однако ошибка в терминологии ничуть не умаляет заслуг Ленормана перед шумерской лингвистикой и историей: ведь именно Ленорманом была написана первая в мире «История Древнего Востока».

С сомнениями Галеви покончила археология, но нельзя забывать, что шумерская цивилизация была открыта одним человеком и, как говорится, «на кончике пера», то есть совершенно так же, как в 1846 году астроном Леверье вычислил вероятность существования за Ураном еще одной планеты (и это был Нептун). Опперт пришел к своему открытию поддерживаемый и вооруженный всеми доступными в то время человечеству знаниями о Древнем мире, но его шаг подобен шагу космонавта в лифт ракеты: в момент восхождения он воплощает в себе силы и труд множества своих предшественников, но в полете он предоставлен возможностям лишь собственного тела и ума.

Наука о шумерах — шумерология — родилась во Франции, потому что здесь жили Опперт и Ленорман и еще потому, что именно в Лувр свозил де Сарзек все отвоеванные им у иракской земли находки. В начале XX века в науку пришел еще один французский гений — Франсуа Тюро-Данжэн (1872–1944). В условиях, когда не было еще ни грамматики, ни словаря шумерского языка, он прочел и перевел надписи шумерских царей настолько точно, что это издание 1905 года до сих пор является настольной книгой всех шумерологов. Тюро-Данжэн с детства был практически лишен слуха, и, вероятно, это трагическое обстоятельство парадоксальным образом способствовало его концентрации на поставленных перед самим собой задачах (вспомним из аналогичных примеров хотя бы Циолковского). Тюро-Данжэн получил прекрасное домашнее образование и затем поступил на должность хранителя древневосточного отдела Лувра. За 30 лет активной работы в науке он овладел всеми видами клинописи, так что был в состоянии прочесть документ любой эпохи и любого жанра — от самых первых протописьменных рисунков до гетерографического письма последних дней Селевкидской эры, от хозяйственно-учетной таблички до астрологического предсказания. После его смерти столь обширными шумерологическими познаниями не обладал уже никто.

Взращенная во Франции шумерология окончательно оформила свое существование на кафедрах немецких университетов. Первую авторитетную грамматику шумерского языка написал в 1923 году Ар-но Пебель (1882–1957). Особо важный вклад в развитие этой науки внес Адам Фалькенштейн (1907–1966) — выдающийся историк и великий лингвист, воспитавший целое поколение не менее известных знатоков шумерского языка и истории (Д. О. Эдцард, Й. Крехер, К. Вильке). Многие немцы эмигрировали в 30-е годы в США, где их стараниями были взращены такие знатоки шумерской истории, литературоведы и религиеведы, как Сэмюел Ной Крамер (1897–1990) и Торкильд Якобсен (1904–1993). В Голландии, Дании и Ватикане прошла насыщенная творческая жизнь еще одного ученика Фалькенштейна — великого филолога, культуролога и богослова Яна Ван Дейка (1915–1996). Школы шумерологии успешно развиваются в настоящее время в Израиле, Италии и Турции, где живут и работают ученики немецких и американских профессоров.

В Россию глиняные таблички с шумерской клинописью попали в числе палеографических раритетов, периодически покупавшихся для личной коллекции предпринимателем и меценатом Н. П. Лихачевым (1862–1936). Этот знаток восточных и византийских манускриптов был к тому же одарен редким чутьем на клинописные подлинники, легко отличал их от подделок и умел приобрести уникальный экземпляр практически за бесценок — в нагрузку к какому-нибудь малозначительному средневековому документу. Именно собрание Лихачева стало основой самостоятельных работ всех российских ассириологов и шумерологов. Первые в России дешифровки и издания шумерских хозяйственных текстов из города Лагаша осуществлены в начале XX столетия М. В. Никольским (1848–1917). Шумерологиеи успешно занимался в 10-20-х годах XX века В. К. Шилейко (1891–1930), издавший копии нескольких десятков надписей из лихачевской коллекции Эрмитажа и выдвинувший ряд подтвердившихся впоследствии хронологических гипотез. На протяжении 60 лет историей и языком шумеров занимался И. М. Дьяконов (1915–1999), создавший в Петербурге большую ассириологическую школу. Ему принадлежит теория государственного и общественного устройства Шумера, он также является автором одного из лучших очерков бытовой жизни шумеров. Ученица Дьяконова В. К. Афанасьева посвятила жизнь изучению памятников шумерского словесного творчества, ею сформулирована методология перевода этих памятников и разобраны некоторые формулы мировоззренческого характера. Протошумерскую историю Южного Двуречья мы знаем по работам А. А. Ваймана — одного из крупнейших в мире специалистов по дешифровке древних письменностей. Ему же принадлежит одно из лучших исследований по истории шумеро-вавилонской математики. Первую шумерскую грамматику на русском языке написала И. Т. Канева — единственный в России шумеролог-лингвист. Различные вопросы, касающиеся культового календаря, ритуалов и идеологии Шумера, рассмотрены в статьях и монографии автора настоящего издания.