Владимир Соловьев - Древние славяне. Таинственные и увлекательные истории о славянском мире. I-X века

Из времен архаики берет свое начало и так называемая обсценная лексика – сквернословие, особо грубая брань, известные как мат, то есть неприлично-гнусные выражения с упоминанием слова «мать».

Однако если сегодня эти ругательства однозначно воспринимаются как грязные оскорбления, обидные для человека, унижающие его достоинство, то у древних славян они были речевыми явлениями иного порядка и выполняли охранительную функцию заклятий, оберег, были призваны защитить от бесплодия, обеспечить продолжение рода. И, если разобраться, все слова из ряда тех, что в наше время относят к нецензурным и непечатным, когда-то давным-давно были ритуальными формулами, подобающими тому или иному случаю. Так, была в ходу свадебная брань – залог того, что у молодоженов родится здоровое потомство, а ратная ругань преследовала цель обезопасить, отвести от себя беду и посрамить врага.

За пресловутым матом наши далекие предки не то что имели в виду нечто невинное, безобидное и произносившееся без всяких ограничений, но они и не вкладывали в него теперешний сугубо непристойный смысл. Таинство сотворения жизни, по их представлениям, нуждалось в особых восклицаниях, выполнявших сакрально-магическую роль в детородной сфере. Эти заклятия выкрикивались громким голосом, или благим матом, что, кстати, навело некоторых филологов на мысль выводить слово «мат» также и из этой основы.

В обсценной лексике все так или иначе сводится к мужскому и женскому началам и вертится вокруг главного и осевого, из чего завязывается и слагается новая жизнь. И в общем-то в эпоху архаики в мате не было ничего предосудительного или порочного, но после крещения Руси он как бы уходит в подполье. Ведь все языческое отныне осуждается как нечистое, поганое. Однако прежние заклятия как крепкий и надежный приворот на зачатие отнюдь не вышли из употребления – только постепенно приобрели совсем иную окраску, попали в разряд стыдных, непотребных, запретных слов и выражений, какими раньше вовсе не были.

По представлениям язычников-славян, Перун не только повелевал громом и молниями, но и был богом войны. Вот почему он считался и покровителем дружины, и как бы личным патроном ее предводителя – князя. Этот владыка небесный был первым и главным среди восточнославянских богов, пока у него не появился соперник – Велес.

Из древней мифологии нелегко понять, что меж собой не поделили два могущественных божества. Ведь у них были совершенно разные «сферы влияния». Велес почитался русами как бог богатства, скота и охоты и еще «по совместительству» был восточнославянским Аполлоном – опекуном всех творцов, сочинителей песнопений, сказов, умелых мастеров и т. п. Люди, наделенные тем или иным талантом, воспринимались как бы отмеченными Велесом.

То, чего Перун достигал силой и оружием, Велес добивался с помощью хитрости и золота. Понятно, почему именем Перуна обычно клялись князья и княжеские дружинники, а купцы и прочие торговые люди давали клятву, призывая в свидетели Велеса.

По какой-то неведомой причине громовержец рассердился на «скотьего бога» и обрушил на него бессчетное число своих смертоносных стрел. Тот, спасаясь, вынужден был превращаться то в камень, то в дерево, то в животное, то в змея, то в воду. Наконец Перун нагнал страха на соперника, одержал победу, в ознаменование чего на землю пролился плодородный дождь.

Богиня плодородия – Мокошь

Что собой олицетворяет этот поединок, какие исторические мотивы отражает, можно только предполагать. Допустимо, что здесь нашли воплощение обострившиеся противоречия между двумя реальными силами – власть предержащих в лице князя и его военного окружения и имущественно состоятельным коммерческим слоем общества, особенно его верхушкой. Тогдашняя «бизнес-элита» не без успеха преследовала и пыталась отстаивать свои интересы при княжеском дворе.

Конечно, рискованно переносить эпизоды из мифологии в жизнь и примеривать их к известным событиям и фактам. Но в Новгороде, например, боярство, состоявшее в основном из местных оборотистых купцов, в значительной мере подчинило себе и князя, и его людей, предопределяло решения веча, вмешивалось во внутреннюю и внешнюю политику и, можно сказать, основательно контролировало ситуацию на северо-западе Руси.

Но есть и другое толкование фольклорного сюжета, которое на современный лад условно можно обозначить популярным теперь уже не только у французов крылатым выражением cherhez la femme – «ищите женщину».