Павел Рейфман - Из истории русской, советской и постсоветской цензуры

Реформы Петра I. Книготорговец и издатель Янн Тессинг. Возникновение в Петербурге и Москве казенных типографий. Монополия государства на печатанье. Указы и распоряжения 1720 гг. о надзоре над книгами. Печатное дело и распоряжения о нем при Екатерине Алексеевне, Анне Леопольдовне, Анне Иоановне, Елезавете Петровне Надзор Синода, Сената, Академии Наук за книгами Президент Академии Кирилл Разумовский. Деятельность Г.-Ф. Миллера. Его журнал «Ежемесячные сочинения». Ломоносов, Сумароков, Тредьяковский, их нападки на «немецкую партию». Екатерина II. Первые частные типографии. Закон о вольных типографиях. История публикации трагедии Николева «Сорена и Замир». Перелом в середине 80-х гг. Гонение на масонов. Новиков и его судьба. «Путешествие из Петербурга в Москву» Радищева, глава о цензуре «Торжок». Трагедия Княжнина «Вадим». Дело о типографщике Рахманинове. Указ о запрещении вольных типографий. Павел I. Противоречивость его распоряжений о цензуре: истории Коцебу, пастора Зейдера. Цензор Туманский. Создание системы цензурных учреждений. Заговор и убийство Павла.

На знаменитом памятнике Петру I, «Медном всаднике», поставленном по повелению Екатерины II на Сенатской площади, лаконичная надпись: «Петру Первому Екатерина Вторая». Период истории России (и истории русской цензуры) этого времени охватывает по сути весь ХVIII век. Переходом к следующему, XIX — му, является недолгое царствование Павла 1, которого называли «курносым злодеем». О них и о других правителях названного периода и пойдет речь в первой главе.

Эпоха Петра (1689–1725). Ряд существенных реформ. Среди них — печатанье книг. Возникает вопрос и о надзоре над ними. A. M. Скабичевский в истории русской цензуры (см. библиографию) пишет о различии в развитии книгопечатанья в Западной Европе и в России. По его мнению, в первом случае имелась истинная потребность, рожденная развитием образованности, общественной необходимостью; в России же всё было сосредоточено в правительственных сферах; общественная потребность отсутствовала; печатание книг, как и многое другое, искусственно насаждалось Петром. Нет законов о печати. Можно говорить о случайности всех цензурных мероприятий до Петра, при нем, его преемниках. Скабичевский отчасти прав, высказывая подобные мысли, но не совсем. Пускай и у немногих, осознание полезности книг всё же появлялось. Не только под угрозой петровской палки.

В 1700 г. Петр дарует своему голландскому другу, видному амстердамскому купцу Янну Тессингу право в течение 15 лет печатать для России книги, карты и т. п, ввозить их и продавать; Тессингу предоставлена полная монополия: если кто станет продавать книги других иностранных типографий, штраф в 3 тыс. франков, из них одна треть Тессингу. Здесь же появляется первое цензурное требование, повторяемое на протяжении веков: чтобы книги печатались «к славе великого государя», а «понижения нашего царского величества <���…> и государства нашего<���…> в тех чертежах и книгах не было» (5).

В 1704 г. введен гражданский шрифт, что расширило рамки книгопечатанья. В Петербурге и Москве открыты казенные гражданские типографии (церковные были и ранее). Печатанье книг переходит в руки светских властей, но обычных людей это интересовало мало. В лице Петра сосредоточено всё издательское дело страны; он сам редактор, переводчик, издатель, заказчик. Сам он и отбирает, и контролирует печатную продукцию. Мимо него не проходит ни одна печатная строка. Он сам подкупает заграничную печать для восхваления себя, страны, для полемики с врагами (6). Сохранился анекдот об одном из сподвижников Петра, Бужинском, который при переводе опустил неблагоприятное описание русских, вызвав гнев царя (6). Но есть и другая история: один из мастеров Тессинга, после его смерти, с типографским оборудованием, отправился в Россию. По дороге его захватили шведы и стали печатать славянским шрифтом разные листы , враждебные России; Петр призывает не верить им, тому, что они в Москве напечатаны; он приказывает задерживать распространителей, узнавать, откуда они листы получили, отсылать листы в Москву. За задержку возмутителей обещается государева милость. Т. е. Петр хорошо знает, где можно объективность продемонстрировать, а где меры пресечения применить.