Павел Рейфман - Из истории русской, советской и постсоветской цензуры

Во многочисленных параграфах подробнейшим образом расписано, что должно запрещаться. Строгость доведена до крайних пределов. Возбраняются антирелигиозные, возмутительные, непочтительные, безнравственные сочинения, сообщения о правительственных и важных административных решениях, о существенных событиях, рескриптах, указах прежде, чем они будут обнародованы от имени правительства (параграфы 139–143). Статьи по вопросам государственного управления позволено публиковать лишь с согласия министерств, ведомств, о которых в них идет речь. Запрещены записки частных лиц «по тяжебным делам» (кроме судебных материалов Западного края). Специально оговаривалось, что стихи, сочинения в честь Высочайших особ можно печатать только с их согласия, рескрипты же и указы умерших государей, не обнародованные прежде — только по разрешению министра просвещения, Верховного цензурного комитета, а в нужных случаях — высочайшего разрешения.

В параграфах 153–155 разрешалось печатать литературные критики и антикритики, основанные «на беспристрастных суждениях», «хотя бы неприятные, но справедливые возражения и нужные для пользы языка и словесности обличения в погрешностях», но при этом требовалось наблюдать, чтобы в них не было личных оскорблений. Пять параграфов посвящено историческим наукам. Суть их сводилась к тому, чтобы авторы, ограничившись «повествованием», изложением событий, не должны давать «произвольные умствования» (параграф 181). В параграфах об умозрительных науках (философия) запрещалась «всякая вредная теория, таковая, как например, о первобытном зверском состоянии человека, будто бы естественном, о мнимом составлении первобытными гражданами обществ посредством договоров, о происхождении законной власти не от Бога…» (параграф 190).

Даже медицинские науки не оставлены в покое (параграф 193). Цензорам предписывалось следить, «чтобы вольнодумство и неверие не употребляло некоторые из них к поколебанию <���…> священнейших для человека истин, таких как духовность души, внутренняя ее свобода и высшее определение в будущей жизни».

Любопытен параграф 154, отразивший, видимо, личные симпатии и антипатии Шишкова: предписано не пропускать, без надлежащего исправления, сочинения и рукописи на языке отечественном, в которых нарушаются явно правила и чистота русского языка, которые исполнены грамматических погрешностей.

Не разрешалось обозначать точками цензурные вычеркивания (параграф 63). Особенно знаменателен параграф 151, где запрещается печатать в сочинениях и переводах места, имеющие двоякий смысл, «ежели один из них противен цензурным правилам».

Устав продержался недолго. Николай I, утвердивший его, сразу же разрешил не руководствоваться им и приказал готовить новый цензурный устав.

19 ноября 1825 г. Александр I умирает в Таганроге, куда он приехал в начале сентября. До этого он едет из Таганрога в Крым, где в то время свирепствовала лихорадка. Вернулся в Таганрог он больным. Отказывался принимать лекарство. Много признаков того, что он желал смерти. В Таганроге не хотел жить, лечиться, царствовать. Лейб-медик Вилье записал, что Александр не хотел лечиться и вел себя странно. «Я отлично знаю, что мне вредно и что полезно<���…>Мне нужны только уединение и покой. Я желаю, чтобы вы обратили внимание на мои нервы, так как они чрезвычайно расстроены». И добавил, что в настоящее время для такого расстройства имеется причин «более, чем когда-либо» (281-2). Обострившееся ощущение вины, косвенного участия в убийстве Павла1, страшного греха отцеубийства. Все, что связано с убийством отца, мучило Александра, он искал любого случая, чтобы хоть как-то замолить грех. Тяжелая горячка у царя в начале 1824 г. Он на пороге смерти. Когда один из приближенных, кн. Васильчиков, поздравляет Александра с выздоровлением, тот говорит, что «в сущности, я не был бы недоволен сбросить с себя это бремя короны, страшно тяготящей меня» (269). 23 июня умерла от чахотки юная, уже просватанная любимая дочь Александра и его возлюбленной M. A. Нарышкиной, восемнадцатилетняя Софья. В конце 24 г. начинается серьезная болезнь императрицы Елизаветы Алексеевны, с которой Александр после многолетней размолвки вновь сблизился. Она через несколько месяцев после смерти Александра тоже умрет в дороге, возвращаясь из Таганрога в Петербург. 7 ноября 1824 г. — страшное петербургское наводнение. Пророчества архимандрита Фотия о заговорах, переворотах, гибели России. Всё оказывает гнетущее впечатление на царя. Восприятие происходящего, как «перст Божий». Слухи о «божьем гневе». С лета 25 г. доносы Шервуда и Бошняка о скором восстании (280). Еще ранее, в январе 1821 г. донос Грибовского о деятельности Союза Благоденствия. Довольно широко распространенная легенда о реакции Александра: «Не мне судить их». Она вряд ли соответствует действительности. На самом деле из гвардии и армии удалены все, «кто не действует по смыслу правительства» (38). Секретная беседа царя с мужем своей сестры голландским наследным принцем Вильгельмом Оранским: признание в сильном желании отречься от престола (Оранский решительно отговаривает его). Множество версий, связанных со смертью Александра. Невозможность различить, что правда, а что миф, народная легенда. В действительности многое способствовало возникновению разных версий. Петр Волконский, приближенный царя, сообщает царской семье через несколько дней после смерти Александра, что тело его «забальзамировано по всем правилам, но при этом черты лица сильно изменились» и необходимо гроб закрыть. В плотно закрытом, тщательно охраняемом гробе тело привозят в Москву.