Павел Рейфман - Из истории русской, советской и постсоветской цензуры

Но Александр, ориентирующийся на Екатерину, подчеркивающий такую ориентацию, шел дальше бабки. Перечислив льготы для печати, введенные ею и восстанавливаемые им, он добавлял: «Мы считаем нужным дополнить…». Далее сообщалось, что надзор за типографиями возлагается не на Управы Благочиния (т. е. на полицию, как при Екатерине — ПР ), но на гражданских губернаторов, которые для контроля используют директоров народных училищ; в типографиях же надзор возлагался на ученые общества: Академию, Университеты, Корпуса; в прочих казенных учреждениях цензуру осуществляют их начальники. Цензуры всякого рода, учрежденные в городах и портах, за ненужностью упразднялись, а их чиновники переводились на другие должности. По указу 9 февраля 1802 г. уничтожалась предварительная цензура; книги просматриваются после их выхода (по старой памяти, по осторожности или незнанию многие писатели заранее относили в цензуру рукописи, продолжая пользоваться цензурой предварительной).

Либеральная направленность указа 9 февраля несомненна. Он изымал цензуру из власти полиции, отменял предупредительную цензуру, был самым благоприятным для литературы из всех существовавших в России указов о цензуре, выходивших в ХVIII и в первой половине ХIХ вв., до начала цензурных реформ 1860-х гг. Действовал он недолго, всего два года. И при нем дело обстояло не лучшим образом (ряд книг было конфисковано, сожжено). И в нем подтверждался указ Екатерины 1787 г., запрещавший частным типографиям печатать духовные книги. Говорилось и о том, что цензура должна пресекать всё, что содержит что-либо «противное законам Божиим и гражданским, или к явным соблазнам клонящееся».

В то же время дан ряд цензурных льгот различным университетам, в том числе Дерптскому (вскоре после его открытия). Указ18 августа 1802 г.: по представлению Рижского военного губернатора кн. Голицына, желая доставить возможность Дерптскому университету получать из-за границы нужные книги, и те, что университетом прямо выписываются, и те, которые привозятся приезжающими в университет учеными, в Палангенской таможне пропускать их без задержки, пломбируя ящики с такими книгами. Министру коммерции графу Румянцеву приказано сделать распоряжения, которые должны предупреждать злоупотребления, чтобы под предлогом книг не провозились запрещенные товары либо товары без уплаты пошлины. 2 декабря 1802 г. университету в Дерпте разрешено иметь собственную цензуру для всех издаваемых его учеными сочинений, также как и книг, выписываемых им для своего употребления из чужих краев. Привоз оных и морем, и сухопутным путем беспрепятственно дозволяется.

И снова необходимо отметить, что не всё происходит с просвещением так гладко, как кажется на первый взгляд. Адъюнкт московского университета Бакаревич обращается к правительству с проектом обширного «Правительственного Журнала» (программа его далеко выходит за рамки официальных известий). Журнал мыслится как архив материалов, необходимых для истории России. Проект подан попечителю Петербургского учебного округа, сподвижнику Александра Н. Н. Новосильцеву. Тот, по замыслу Бакаревича, должен был возглавить журнал. Новосильцев передал проект министру просвещения графу П. В. Завадовскому, но в всеподданнейшем докладе министр не поддержал проект. Дело затянулось. В итоге при почтовом департаменте, под редакцией товарища министра внутренних дел О. П. Козадавлева, создана газета «Северная Почта» — заурядное, бесцветное, казенное издание, совершенно не похожее на замысел Бакаревича, ставшее на многие годы правительственным органом.

Тем временем идет подготовка цензурного устава. Новосильцев 3 октября 1803 г. поднял в Главном Правлении вопрос об его необходимости и в дальнейшем деятельно участвовал в его подготовке. Он предложил взять за образец постановления о печати, принятые датским правительством в самое либеральное время короля Христиана VII (вторая половина ХVIII- начало ХIХ вв.). К моменту работы над проектом цензурного устава России, принятые постановления, на которые хотел ориентироваться Новосильцев, и в Дании успели исказить, ухудшить. То, что предлагалось, следуя за датчанами, ввести в устав, имело не столь уж либеральный характер: преследование анонимных произведений, требование обязательно указывать автора, издателя, типографию, большие штрафы за незначительные нарушения. Виновные в более серьезных преступлениях (кощунство, оскорбление религии, исповедуемой иноверцами, насмешки над государственными учреждениями, нарушение благонравия, ложные известия о намерениях и распоряжениях правительства, пренебрежительные отзывы о дружественных державах, их государях, порицание монархического образа правления, распространение оскорбительных слухов о короле, королевском доме, отрицание Бога, бессмертия души) наказывались изгнанием от 3 до 10 лет. В случае преждевременного возвращения изгнанника предусматривались вечные каторжные работы в цепях. Авторы книг, призывающих к перемене правительства, к бунту приговаривались к смертной казни. Таким образом, правила предусматривали меры от незначительных штрафов до смертной казни (93-4). И всё это предполагалось включить в проект Новосильцева, рекомендовавшего датские законы как пример.