Нина Дмитриева - «Летучий голландец» российской интеллигенции (очерки истории «Философского парохода»)

Степун о Бердяеве:

«Наскоро поздоровавшись, он взволнованно, но скорее радостно, чем устрашенно, сообщил мне, что подготовляется высылка за границу целого ряда религиозных философов <���…>» [110] Степун Ф. А. Бывшее и несбывшееся. С. 617.

Бердяев о себе:

«Я не хотел эмигрировать, и у меня было отталкивание от эмиграции, с которой я не хотел слиться. Но вместе с тем было чувство, что я попаду в более свободный мир и смогу дышать более свободным воздухом» [111] Бердяев Н. А. Самопознание. С. 489 .

Осоргин о себе и о других:

«К концу затяжной канители — одна мысль была у всех этих политических злодеев, раньше за границу не собиравшихся: только бы не передумали те, чьим головам полагается по должности думать. Все ликвидировано, все распродано, все старые, прочные, десятками лет освященные связи отрезаны, кроме одной, порвать которую никто не в силах — духовной связи с родиной; но для нее нет ни чужбины, ни пространства» [112] Осоргин М. Татьянин день // Дни. № 72. 25.01.1923. С. 3. . «Вот открывается нам Европа… Европа, в которой пока еще можно дышать и работать, главное — работать. По работе мы все стосковались; хотя бы по простой возможности высказать вслух и на бумаге свою подлинную, независимую, неприкрытую боязливым цветом слов мысль… Для нас, пять лет молчавших, это счастье. Даже если страницы этой никто не прочтет и не увидит в печати. <���…> Разве не завидуют нам, насильно изгоняемым, все, кто не могут выехать из России по собственной воле? Разве не справедливо подшучивают они над нашей „первой, после высшей“, мерой наказания?» [113] Осоргин М. Тем же морем // Современные записки. Общественно-политический и литературный журнал, издаваемый при ближайшем участии Н. Д. Авксентьева, И. И. Бунакова, М. В. Вишняка, А. И. Гуковского, В. В. Руднева. Париж. № XIII. 7.12.1922. С. 216.

Степун о себе:

«Спустя год или два после нашей высылки [встретив знакомого из Москвы] я, хоть и благодарный судьбе за нашу высылку из России, сгорал страстным желанием вернуться вместе с ним <���…>» [114] Степун Ф. А. Бывшее и несбывшееся. С. 517.

Изгоев о себе и о других:

«Я старался прислушаться, что отвечала моя душа. В ней не было ощущения похорон, но не слыхал я и бодрых звуков радостной надежды <���…> Подходим в Кронштадту и его фортам <���…> Соседняя независимая держава. Какой-то пароходик подходит к нашему „Preussen“. Высланные пробуют шутить:

— Пароходик от „Чеки“ с приказанием вернуть всех обратно до нового распоряжения…» [115] ГАРФ. Ф. 5907 (Водовозов В. В.) Оп. 1. Д. 198. А. С. Изгоев. Пять лет в Советской России. С. 10. .

Стратонов о себе и о других:

«Отдохнув душою на пароходе, после пережитых испытаний, мы поблагодарили любезного капитана за отношение к изгнанникам адресом, составленным проф. С. Л. Франком, в котором было сказано:

— Потерпев житейское крушение на материке, в Москве, мы нашли, наконец, тихую пристань среди волн Балтийского моря, на вашем пароходе» [116] Стратонов В. В. Потеря Московским университетом свободы… // На рубежах познания Вселенной. С. 455. .

Сорокин о себе и о других:

«Хмурым утром 23 сентября 1922 года первая группа высланных собралась на московском вокзале <���…> На следующий день мы приехали в пограничный населенный пункт. Полчаса спустя промелькнул красный флаг, и советская Россия осталась позади. Вечером мы впервые за пять лет легли спать, не задумываясь, придут ли за нами этой ночью» [117] Сорокин П. А. Дальняя дорога: Автобиография. С. 144. .

Вышеславцев о времени и о себе:

«Я собираюсь отсюда <���из России> уехать и слышал, что Вы организуете университет в Берлине. Если да, то имейте меня в виду <���…> Вы спасаете этим живое воплощение остатков русской культуры для будущего, помимо спасения живого приятеля. Жизнь здесь физически оч<���ень> поправилась, но нравственно невыносима для людей нашего миросозерцания и наших вкусов. Едва ли в Берлине Вы можете есть икру, осетрину и ветчину и тетерок и пить великолепное удельное вино всех сортов. А мы это можем иногда, хотя и нигде не служу и существую фантастически, пока еще прошлогодними авторскими гонорарами и всяк<���ими> случайными доходами. Зарабатывать здесь можно много и тогда жить материально великолепно, но — безвкусно, среди чужой нации, в духовной пустоте, в мерзости нравств<���енного> запустения. Если можете, спасите меня отсюда» [118] Из письма Б. П. Вышеславцева А. С. Ященко от 5.10.1922 г. См.: Русский Берлин 1921–1923. По материалам архива Б. И. Николаевского в Гуверовском институте. Сост. Л. Флейшман, Р. Хьюз, О. Раевская-Хьюз. — Paris, М.: YMCA-Press, Русский путь, 200о его добровольном отъезде вызывает то обстоятельство, что его имя не фигурирует ни в одном из ныне опубликованных вариантов списков кандидатов на высылку. О высылке Вышеславцева не упоминают и публикаторы «Русского Берлина» (С. 238). 3. С. 238–239. Вопрос о высылке Вышеславцева представляется мне не бесспорным: кроме оговорки в письме («я собираюсь отсюда уехать…»), подозрение о его добровольном отъезде вызывает то обстоятельство, что его имя не фигурирует ни в одном из ныне опубликованных вариантов списков кандидатов на высылку. О высылке Вышеславцева не упоминают и публикаторы «Русского Берлина» (С. 238). .