Павел Милюков - Три попытки (К истории русского лже-конституционализма)

Несомненно, Шипов был прав в том, что к. - д. у власти оказались бы вовсе не такими разрушителями и революционерами, какими представлял их Столыпин и все, кому это было нужно.

Несомненно, что в порядке практического осуществления программы были бы введены все поправки и дополнения, диктовавшиеся государственными соображениями. Но, конечно, к. - д. не могли бы отказать в амнистии террористам (это был основной пункт расхождения, даже боле серьезный, чем аграрная реформа), не могли бы и свести аграрной реформы к рамкам, приемлемым для Н. Н. Львова и других защитников интересов поместного класса. Они бы не могли урезать и польской автономии. С другой стороны, едва ли бы царь дал санкцию отмены смертной казни; опыт последних Дум показал, что он не дал санкции и думскому закону о веротерпимости.

Между правящим классом, с одной {48} стороны, и демократической Poccией, с другой, тогда уже стояла та непроходимая грань, разрушить которую с трудом удается даже теперь затянувшемуся (именно по этой причине) насильственному перевороту. Что же могло тут сделать министерство С. А. Муромцева? Сам Муромцев, отказываясь от своей кандидатуры в разговоре с Шиповым, очень хорошо и глубоко определил эту трагическую подкладку готовившегося переворота.

Мысль Д. Н. Шилова развивалась по другому пути. Польщенный внимательным отношением государя, он продолжал развивать ему самые оптимистические перспективы приглашения к. - д. к власти:

"Если представители к. - д. партии были бы призваны к власти, то весьма вероятно, что в ближайшем времени они признали бы необходимым распустить Гос. Думу (т. е. исполнили бы план Столыпина!) и произвести новые выборы, с целью освободиться от многочисленного левого крыла и создать палату из сплоченных прогрессивных элементов страны (Шипов не говорит, какими средствами они могли бы это сделать). Государь, как мне казалось, был удовлетворен представленными мной пояснениями и спросил, кто из членов конституционно- демократической партии пользуется {49} в ней большим авторитетом и более способен к руководящей роли"? (очевидно, в указанном Шиповым направлении).

В своих тогдашних статьях в "Речи" я не раз протестовал против такой постановки, которая весь вопрос сводила к вопросу о лицах. Вместо того, чтобы обсуждать, кто приемлем и кто неприемлем, я настойчиво предлагал говорить о том, что приемлемо и что неприемлемо в программе. К сожалению, вопрос все-таки продолжал решаться справками о лицах. Из воспоминаний Д. Н. Шипова я вижу, что так стал вопрос и в беседе его с государем. Повторяя то, что в то время было общепринятым мнением обо мне лично, Шипов ставил альтернативу: Милюков или Муромцев. А в мысли у Николая II-го вероятно, уже стояло почти сложившееся решение: ни тот, ни другой.

Отвечая на этот вопрос, Шипов высказал следующие мысли. Самым влиятельным членом к. - д. партии, бесспорно, нужно признать П. Н. Милюкова и, хотя он не состоит членом Гос. Думы, тем не менее, он является действительным лидером к. - д. фракции. Отдавая должную дань его способностям, его талантам и его научной эрудиции, мне в тоже время думается, что он по своему жизнепониманию преимущественно {50} рационалист, историк-позитивист, но в нем слабо развито религиозное сознание, т. е. сознание лежащего на человеке нравственного долга, как пред Высшим Началом, так и пред людьми.

В виду этого, я думаю, если П. Н. Милюков был бы поставлен во главе правительства, то едва ли он всегда в основу своей деятельности полагал бы требования нравственного долга и едва ли его политика могла бы содействовать столь необходимому духовному подъему в населении страны. В то же время П. Н. Милюков человек очень властный; он слишком самодержавен ("Это слово вырвалось у меня случайно, необдуманно, о чем я очень сожалею", - оговаривается в примечании

Д. Н. Шипов) и если он будет поставлен во главе министерства, то можно опасаться, что он будет подавлять своих товарищей, а это может неблагоприятно отозваться на их самостоятельности.

Присутствие П. Н. Милюкова в кабинете на посту министра иностранных дел будет очень полезно и даже необходимо, если в состав кабинета будут призваны вообще представители к. - д. партии, но на посту председателя желательно было бы видеть С. А. Муромцева, человека высоко морального настроения.

В это время Государь сказал: "Я вынес самое хорошее впечатление от {51} знакомства с С. А. Муромцевым и отношусь к нему с полным уважением". С. А. Муромцев, как председатель Г. Думы, продолжал я, пользуется общепризнанным авторитетом и его появление на посту главы кабинета будет приветствовано в широких кругах общества, не только в среде к. - д. партии. Обладая сильною волею, С. А. в то же время отличается большим тактом и мягкостью характера. Будучи председателем кабинета, он сумеет обеспечить всем его членам необходимую самостоятельность и при его главенстве участие в кабинете П. Н. Милюкова будет особо полезно. На это Государь сказал: "Да, таким образом, может установиться правильное соотношение умственных и духовных сил".