Светлана Бестужева: Невыносимая легкость бытия

Отпусти - хоть на одну минуту, Хоть для смеха или просто так... Слишком все переменилось круто, Я никак не попадаю в такт. Я ещё не слишком понимаю, Что мне думать, делать, говорить, Упрекать - или благодарить. На твоих руках я замираю И боюсь на миг глаза закрыть... А от страха их не открываю.

И это смятенье на что-то иное похожее, И эти слова, словно взятые с книжных страниц... Назвали романом, поверили в это - так что же? Случается все: быль похлеще любых небылиц. Всю жизнь себе жизнь сочиняла, запуталась в сказках, С трудом отделив явь от снов, подошла к рубежу, Где нужно решить наконец: не снимать больше маски, Надетой однажды, иль сбросить - мол, не дорожу С такими трудами добытой надежной личиной Гордячки, ледышки, кокетки - бездушной и злой... Ах, этот рубеж! Вот причина всех слез беспричинных. А это ведь просто всегда называлось. Судьбой.

Не хочется, чтоб было, как у всех: Свидания украдкой ложь и слезы... Но как несовременно и серьезно Все то, что происходит. Даже смех Над собственною романтичной блажью Трагичней, чем заламывание рук. И поздно, и непросто. И не вдруг Закономерно делается каждый Последующий шаг наш. Вверх? Да нет. Давно уже истоптана дорога: Владимиркой - острожников дуэт Под щелканье кандальных кастаньет... До нас по ней прошедших - слишком много.

Где силы взять - с тобою слабой быть? Разматывая запутанную нить, Не обрывая, сгоряча, в сердцах? Где силы взять, чтоб удержать в руках Ее концы - двух судеб перехлест? И как себя мне принимать всерьез, Когда все время, без конца, шучу (Сама от этих шуток уж кричу), Когда одна - молчу, молчу, молчу? Где силы взять - себя перелепить? Где силы взять - с тобою слабой быть?

Доживи сначала до разлуки, А потом оплакивай её. А пока - клади на сердце руки... На чужое сердце, не свое, Руку нежно положа, ответь мне: Где конец изысканной игре В жмурки - с расставаньем и со смертью На тюремном замкнутом дворе?

Выхожу из подвала вины - в одиночество,* Не стесненное каменной рамою стен. О тоска ослепленности, ваше высочество, Перед вами уже не склоню я колен.

Выхожу из подвала вины - в иронический, Чуть лирический круг повседневных страстей. О тоска обреченности, ваше величество, Я не буду средь ваших почетных гостей.

Выхожу из подвала вины вслед за шествием Бесконечных, забытых и милых теней. О тоска отрешенности, ваше святейшество, Вы утратили власть над судьбою моей.

Одиночество - счастье волчье, Воля волчья и волчий вой. Одиночество - днем и ночью Ставка очная - сам с собой. Воля вольному? Что мне та воля! Дом - не клетка, мир - не тюрьма... Одиночество - волчья доля, Волчья яма - без стен и дна. Неприкаянное одиночество, Среди близких, в своем дому. И законы волчьи и почести Тоже - волчии: никому. В который, ну, в который уж раз В висок - свинцом - одиночество нас?

Что мне достается и что остается? Живая душа над болезнью смеется, Болезнь над живою хохочет душой И тянет в безверье её за собой. Как мне достается за то, что поется, За то, что мечтается и удается! (За то, что давно уже не удалось Когда-то досталось достаточно слез) Что мне остается и с кем мне бороться? И кто же - последним совсем - посмеется Над шуткой, со вздохом последним моим?... Иль молча уйду, в пантомиме, как мим?

Так даже лучше. Грудью на клинок Свой собственный - и кончен поединок. Не победить ты попросту не мог, Но - пожалел. Всего лишь жест единый Мой жест, прости! и кончена дуэль. Я в ней могла тебя невольно ранить Я не хочу. Пусть нас рассудит память, Оплачет эта зимняя капель. Прости меня за то, что я посмела Застыть у самой бездны, на краю Падения... Я так тебя люблю, Что уберечь от лишних ран - успела.

Как поздно все приходит! Ненамного Ты опоздал: всего на жизнь мою... Нет, никого ни в чем я не виню, Мой пройден путь - дорога как дорога. Но сколько перепутий позади, Распутиц, переправ и перекрестков... И поздно возвращаться... Пощади! Сменить дорогу прежде было просто. Я простоты не вижу - впереди.

Мне от тебя не нужно ничего, Тебе не нужно и просить что-либо... Мы разминулись - только и всего. А путь иной избрать и не могли бы Ни я, ни ты... И птицы могут плыть, И рыбы - молча, правда, - но летают... Так с кем тебя и с кем меня сравнить? Кто луч, кто лед, раз оба - обжигают? Когда любовь сменяет мастерство, Коленопреклоненнность - только поза, Не более. Прости мне эти слезы, Убожество мое и божество.

Уже кричу, а мне:"Чуть-чуть погромче",* Уже ломаю руки, а меня Все упрекают в том, что нет огня Ни в жестах, ни в поступках... Кто ж притворщик? Я - в прах и кровь разбившая себя (Уже не лоб, а - выше, глубже - сущность), Иль те, кто нежно - походя! - любя, И помянуть забудут средь живущих?