Сергей Кузьмин - Сроку давности не подлежит

Эмиль Леже продолжал:

«В январе 1943 года я был отправлен в „дисциплинарный лагерь 325“ в Галицию. Здесь был еще более жестокий режим. Много французов было убито в этом „Шталаге“. Это был террор. Один просвет, одна мысль — смерть».

Фашисты использовали территорию Львовской области, видимо, считали ее глубоким и спокойным тылом. Сюда свозили военнопленных из многих стран. В лагерях, созданных для них, находились в заключении и многие местные жители — женщины, дети, старики. Самым большим из них был лагерь в Раве-Русской, находившийся на окраине города.

Бывший узник лагеря Рава-Русская Лооф Клеман сообщил:

«Рава-Русский лагерь военнопленных, куда я прибыл 3 сентября 1942 года, англичане называли „медленной смертью“. В этом лагере был один водопроводный кран на 12 тысяч человек. Пользоваться им разрешалось только в течение 4–5 часов в день… Фашисты нас терроризировали. За малейшую провинность грозила смерть. Нам не разрешалось пить воду. Мы голодали. Утром во время переклички с трудом стояли на ногах; нам давали на день 200 граммов хлеба, по утрам получали горячую воду с сосновыми иглами, днем пол-литра супа. Часто суп был только водой. Мы спали на полу. Повсюду были блохи и вши. Русские военнопленные тысячами умирали в лагере от голода и тифа».

Другой французский военнопленный Ле Фуль Жорж рассказал:

«…Ночью мы прибыли в Раву-Русскую. Нас тащили, так как большинство военнопленных совершенно ослабели. Немецкий унтер-офицер крикнул нам: „Вот вы и приехали в страну солнца“. Но какой ужас этот лагерь!

В лагере Рава-Русская умерло более 3 тысяч русских военнопленных от тифа. Мы зарываем их тут. Случается, что среди них попадаются еще не умершие, но их все равно бросают в ямы и засыпают негашеной известью, от которой они задыхаются. Еженедельно в лагерь прибывала 1 тысяча французов, схваченных за попытку побега из Германии. Это были те, кто не хотел работать для победы фашистов».

Французский военнопленный Марсель Риветт сообщил следующее: «24 июня 1940 года я попал к немцам в плен в Вогезах. В Трире я впервые встретился с русскими военнопленными. К ним относились очень плохо. Русские жили отдельно в своих камерах, и им давали в пищу картофельную шелуху.

Нас перевели в лагерь Рава-Русская. Там мы обратили внимание на плохой вид русских военнопленных. Было 10 января, и термометр показывал 10–15 градусов ниже нуля, а многие из них были только в сорочках, кальсонах, босые, без шапок и все страшно похудевшие, почти скелеты. 1 июня 1943 года произошла кровавая бойня, во время которой было убито 10 тысяч человек». Гитлеровцы прибегали к таким массовым расстрелам прежде всего для устрашения содержавшихся в лагерях и местных жителей, чье нараставшее недовольство приобретало все более угрожающий для захватчиков характер.

«На следующий день, — продолжает свой страшный рассказ Марсель Риветт, — когда мы шли утром на работу, мы видели много трупов женщин, детей, мужчин, лежавших в лужах крови. Это было невообразимо! Убийства продолжались около месяца».

Это была одна из тех «акций», которые гитлеровские оккупанты проводили систематически, уничтожая непокорных, ослабевших, больных и просто давно находившихся в лагере узников и потому много знавших о фашистских преступлениях.

Марсель Риветт завершил свои показания словами: «Советская Армия вступила во Львов. И с тех пор мы свободны, ожидаем скорого возвращения во Францию. Я надеюсь, что гитлеровцы сполна заплатят за пролитую ими кровь и будут наказаны за все ими содеянное».

Эмиль Леже и Марсель Риветт, прежде чем попасть в концлагеря во Львовской области, прошли их в Германии: Эмиль Леже — в Нойбранденбурге и Марсель Риветт — в Лимбурге.

Как показал Марсель Риветт, на Львовщине в «Шталаге ХII.А» обращение с военнопленными было еще более суровым. «В 6 часов утра нас выгоняли из барака ударами дубины. В полдень давали суп, который русские должны были есть стоя. Если кто-либо из них присаживался, тут же щелкала винтовка или стрелял пулемет. Французский товарищ подымал упавшего и нес его в госпиталь, где врачу оставалось только констатировать смерть. Ежедневно умирало 15–20 русских. Причиной смерти были голод, болезни или убийство. Французский доктор, который делал вскрытие, находил в кишках умерших траву, земляных червей, которых ели умиравшие от голода военнопленные…

Начальник „Шталага XII.A“ барон фон Бок нашел, что сборы в бараках происходят слишком медленно (нас было 1200 человек в двух бараках). Последовал приказ быть готовыми в 4 минуты, опоздавших разрешалось колоть штыками».