Виктор Петелин - Жизнь графа Дмитрия Милютина

– Да, Бисмарк – сложный и могучий противник, своеволен и циничен…

– Не забывайте, Дмитрий Алексеевич, что он наш друг, помните, как он поддержал нас во время польского кризиса. Его позиция была решающа в этом конфликте, Франция и Англия ничего не могли сделать в поддержку Польши, коалиция развалилась, а ведь Франция так нажимала…

– Помню, как уж тут забыть, но ведь не забыть и усилий Бисмарка по выдворению Австрии из Германского союза вплоть до развязывания военных действий против нее, если она не согласится уступить.

– Вы не представляете, Дмитрий Алексеевич, как эта война с Австрией, ход ее подготовки, интриги, встречи, союзы, выступления то у короля, то в ландтаге резко изменили внешность Бисмарка. Вы помните Бисмарка, когда он был у нас послом Пруссии в Петербурге? Сейчас от того человека ничего не осталось: ему только пятьдесят лет, а у него мешки под глазами, он выглядит как старик с морщинистым и унылым лицом, он уже страдает невралгией, он испытывает острую боль в ногах, он задыхается от астмы, его постоянно тянет в Биарриц…

– Но там же расположился французский двор во главе с императором…

– Тонко, тонко, Дмитрий Алексеевич, заметили… Действительно, там Наполеон Третий тут же пригласил Бисмарка на беседу, потом они встретились на официальном завтраке, потом в Сен-Клу. Они договорились, что если Центральная Европа будет перестраиваться под диктат Пруссии, то Франция будет иметь возможность присоединить к своей империи все земли Европы, говорящие на французском языке. Наполеон Третий был в восторге от этих неофициальных бесед. И тут же Бисмарк нашел, что в Гольштейне прошла массовая демонстрация демократических и революционных масс, предвещавшая полный разрыв между Пруссией и Австрией… Представляете, Дмитрий Алексеевич, сколько информации должна содержать в себе голова министра иностранных дел, если он хочет участвовать как равный в этом диком споре за господство в Европе…

Министры разошлись, а Дмитрий Алексеевич Милютин не успокоился на том, что сообщил ему князь Горчаков. К нему в министерство также поступал целый ворох документов, которые он хотя бы бегло должен был просматривать. И в этих документах почти вся информация была сосредоточена на отношениях Пруссии и Австрии.

Вильгельм Первый опасался этой войны «между братьями», со всех сторон предупреждали его, что Бисмарк безумен, он живет только мыслями о единстве Германии под руководством Пруссии, а условия еще не созрели. Но волнения в Гольштейне обеспокоили императора, тем более что генерал Мольтке, отличившийся в Датской войне, высказывал мысли, близкие Бисмарку. А по характеру и темпераменту Мольтке решительно отличался от Бисмарка. Военный министр Роон, генерал Мольтке и Бисмарк в один голос заявляли, что надо начинать войну против Австрии именно тогда, когда она еще совершенно не готова к войне, у нее серьезный финансовый кризис и вообще царит некий хаос в управлении империей.

28 февраля 1866 года на заседании Государственного совета в присутствии всех министров, кронпринца, посла Франции, начальника Генерального штаба развернулись бурные прения по поводу войны с Австрией: генералы высказались за войну, а генерал Мольтке – за быстрое начало войны, за союз с Италией, чтобы раздробить силы Австрии, Бисмарк начал свое выступление с истории Германского союза, что именно Пруссия должна возглавить всю Германию в единую и неделимую империю, а этим возвышенным и законным амбициям Пруссии постоянно противоречит Австрия, а тут еще и эти герцогства… Кронпринц выступил против войны с Австрией. И король Вильгельм Первый так и не принял окончательного решения, отказав принимать полную свободу действий, как совсем недавно пообещал Бисмарк австрийскому Менсдорфу.

Вскоре до Пруссии дошло известие, что Австрия «вооружается», Вильгельм Первый тут же отдал приказ о мобилизации. И как раз в это время прозвучали два револьверных выстрела в спину Бисмарка, который тут же обернулся и схватил стрелявшего молодого человека, оказавшегося студентом-социалистом. А в это время Австрия, узнав о том, что ее поддерживают Бавария, Гессен-Дармштадт и Вюртемберг, а Саксония и Гессен-Кассель, скорее всего, сохранят нейтралитет, заняла агрессивную позицию. Вильгельм I принял решение атаковать границы Ганновера, Дрездена и Касселя, сопротивления не было, так что бескровно вошли в Саксонию… Вскоре две великие армии – Пруссии и Австрии – расположились вдоль берега реки Быстриц, обе армии насчитывали около полумиллиона солдат и офицеров, разгорелась самая настоящая бескомпромиссная битва, в ходе которой австрийская армия была разгромлена, потеряв убитыми и ранеными 24 тысячи, а 13 тысяч попали в плен.