Даниил Мордовцев - Державный плотник

- То-то, - смеялся Меншиков, - завел себе такую девчонку, да как сыр в масле и катается.

- А, это ты про Марту?

- А ее Мартой звать?

- Мартой. Она полонянка из Ливонии, полонена при взятии Борисом Петровичем Шереметевым Мариенбурга и отдана мне.

- При чем же она у тебя?

- Она состоит в портомоях, а у меня за кухарку: и чистоплотна и скромна, и варит и жарит, как сам изволишь видеть, зело вкусно.

- И точно: рябчика так нажарила, что и на царской поварне так не сумеют. Она, кажись, и по-русски говорит.

- Зело изрядно для немки.

- Где ж она научилась этому?

- У одного пастора там али у пасторши в Мариенбурге.

- Скажу, скажу твоей полковнице, - смеялся Меншиков, запивая рябчика хорошим красным вином, добытым в погребам Мариенбурга, - вишь, Соломон какой: добыл себе Царицу Савскую, да и в ус себе не дует.

В это время Марта внесла сладкое и стала убирать тарелки.

- Погоди, милая, не уходи, - ласково сказал ей Меншиков, - мне бы хотелось порасспросить тебя кое о чем.

3

Меншиков залюбовался глядевшими на него детски-наивными прелестными глазами и ясным полненьким личиком.

- Мне сказали, что тебя зовут Мартой? - сказал Меншиков.

Девушка молчала, переводя вопрошающий взор с Меншикова на Балка.

- Откуда ты родом, милая Марта? - спросил первый.

- Из Вышкиозера, господин, из Ливонии, - тихо сказала девушка, и на длинных ее ресницах задрожали слезы.

Мысль ее мгновенно перенеслась в родное местечко, к картинам и воспоминаниям не далекого, но ей казалось, далекого детства... И вот она здесь, среди чужих, в неволе, полонянка...

- Кто твой отец, милая? - еще ласковее спросил царский любимец.

- Самуил Скавронский, - был ответ.

- Ливонец родом?

- Ливонец, господин.

- Сколько тебе лет, милая?

- Восемнадцать весной минуло.

- Ты девушка или замужняя?

Марта молчала, она взглянула на Балка, как бы ища его поддержки.

- Странная судьба сей девицы, - сказал полковник, - она замужняя, а остается девкой.

- Как так? - удивился Меншиков.

- Дело в том, - продолжал Балк, - что едва ее обвенчал пастор с ее суженым, как она тут же, около кирки, стала вдовой: ни жена она, ни девка.

- Да ты что загадками-то меня кормишь? - нетерпеливо перебил полковника царский посланец.

- Какие загадки, сударь!.. Как раз в те поры, что ее венчали, мы почали добывать их город. А ее жених был ратный человек, и заместо того, чтобы вести молодую женку к себе в опочивальню, он попал на городскую стену, где ему нашим ядром и снесло голову... Такова моя сказка, закончил Балк, - такова ее горемычная доля.

Марта плакала, закрывшись передником... Невольница, горькая сирота, на чужой стороне - ныло у нее на сердце.

Горькая судьба бедной девушки тронула Меншикова. Он подошел к ней и нежно положил ей руку на голову.

- Не горюй, бедная девочка, не убивайся, - ласково говорил он.

От ласковых слов девушка пуще расплакалась:

- Перестань, голубка... Что делать! Не воротить уж, стало, твоего суженого, на то Божья воля. Ты молода, еще найдешь свою долю. А у нас тебе хорошо поживется. И семья твоя, отец и мать, к тебе приедут, будете жить вы у нас в довольствии, я за это ручаюсь. Наш государь милостив, и особливо он добр к иноземцам, жалует их, всем наделяет, и тебя, по моему челобитью, всем пожалует... Не убивайся же, - говорил Александр Данилович, продолжая гладить наклоненную головку девушки.

Марта несколько успокоилась и открыла заплаканное личико.

- О, господин! - прошептала она и поцеловала у Меншикова руку.

Кто мог думать, что у той, которая теперь робко поцеловала руку у царского посланца, высшие сановники государства будут считать за честь и милость поцеловать царственную, самодержавную ручку!..

Портомоя! Солдатская прачка и кухарка!..

А разве мог думать и Меншиков, что та скромная девочка-полонянка, которая теперь робко целует его руку, сама впоследствии вознесет его на такую государственную высоту, с которой до престола один шаг!..

Судьба предназначала этой бедной девочке быть не только царицей, супругой царя, но и самодержавной императрицей и дать России новых царей... Это ли не непостижимо!

- Будь же благонадежна, милое дитя, я все для тебя сделаю, что в моих силах, - сказал, наконец, Меншиков.

Потом он обратился к Балку.

- Отселе я поеду дальше, - сказал он, - повидаюсь с Шереметевым и скажу ему, чтобы он распорядился отыскать семью этой девицы.

- И пастора, добрый господин, - робко проговорила Марта.

- Какого пастора, милая? - спросил Меншиков.