Ю. Бахрушин - Воспоминания

В один из наших последующих приездов в Ниццу, когда с нами вместе ездила незамужняя младшая сестра матери, мы с ней во время карнавала достали домино и маски и отправились в толпу. Помню, как какая-то маска подхватила тетку под руку и прошла с ней целый квартал, мирно беседуя, а то вдруг налетит ватага молодежи, подхватит идущих в веселый хоровод, покружится и рассыплется в разные стороны. Когда мы шли с теткой по площади, кто-то вдруг похлопал ее сзади по плечу. Думая, что это кто-нибудь из знакомых, и забыв, что она в маске, тетка с удивлением обернулась и раскрыла рот. В этот же момент она получила горсть конфетти в лицо. Пока она отплевывалась от этого бумажного дождя, она получила совет не открывать без причины на улице рот.

Во время ежегодных поездок в Ниццу у меня появились знакомые из числа завсегдатаев нашей гостиницы. Двое американцев — один из них был мелкий табачный фабрикант, другой учитель — и двое англичан. Первый из них был младшим сыном какого-то лорда, человек лет пятидесяти, носивший титул «досточтимого», но, по законам майоратства, лишенный званий, привилегий и доходов, которые унаследовал его старший брат. Существовал он на какую-то пенсию, которую выплачивал ему его брат. Этому моему знакомому было невыносимо скучно, и мы с ним ежедневно совершали длинные прогулки, до которых он был великий охотник. Ничего поучительного из общения с ним я не вынес, кроме знакомства с законом английского майоратства. По вечерам он отправлялся гулять уже один и, как мне говорили, приходил всегда домой часа в три утра в таком состоянии, что ему приходилось помогать найти свой номер.

Другой мой английский знакомый Моррей был человеком совсем другого склада. Старик лет семидесяти, чрезвычайно бодрый, он был высоко просвещен, в особенности в вопросах истории и географии. Он поражал меня своим знанием прошлого России, что не мешало ему постоянно пытливо выспрашивать у меня подробности русской истории, что я по возможности и делал. По части географии его можно было слушать часами, так как он изучил ее практически, исколесив целый свет. Он изъездил вдоль и поперек обе Америки, Африку и Австралию, не говоря уже об Европе и Азии. После обеда, удобно усевшись в легкое плетеное кресло, он начинал свои беседы со мной. При этом он не только рассказывал, но и рассуждал, делая свои выводы и заключения.

— У вас в России я побывал три раза, — повествовал он, — пожалуй, самая интересная моя поездка была, когда, побывав в Китае и Японии, я переехал во Владивосток и оттуда по Транссибирской железной дороге в Петербург и Москву. Какая богатая у вас страна! Я, конечно, не доживу до того времени, когда все эти богатства начнут по-настоящему разрабатываться, но это время недалеко. Тогда Россия станет самой богатой и самой могущественной страной в мире. Вы знаете, мой юный друг, что больше всего меня поразило в этой поездке? Это ваше преступное уничтожение леса. Промышленники, естественно, думают только о своей выгоде — им дела нет до интересов страны в целом, но ваше правительство — о чем оно думает? Вырубка леса ведет за собой обмеление рек, а это — гибель урожаев. Я наблюдал на всем протяжении от Владивостока до Петербурга — паровоз топили дровами — это чудовищно, за это судить, нет, просто вешать надо! А в Петербурге улицы мостят деревом! И это разрешает правительство! Конечно, очень приятно ездить по таким мостовым, мягко, но ведь это преступное расточительство. Почему правительство не увеличивает добычи каменного угля? У вас его более чем достаточно, но разработки кустарные. Жалеть его нечего! Его хватит. Все равно он доживает свой век. Я уверен, что скоро будет изобретен новый источник энергии, более выгодный и простой. Тогда каменный уголь будет использоваться лишь как отделочный материал, его научатся закреплять, чтобы он не марал. Это будет красиво, но дерево всегда нужно будет, и расхищать его преступно!.. Вашей стране нужен новый Петр Великий. Ни в одном государстве в Европе не было такого правителя. Наша королева Елизавета была тоже великим монархом, но ее скорее можно равнять с вашим Иоанном Грозным, но не с Петром. А все эти Людовики XIV и XV, Фридрихи Великие и тому подобные — пигмеи по сравнению с ним. Он весь жил в будущем, а они думали только о настоящем!

Вспоминая теперь этого старика, его плотную, увесистую фигуру, всегда просто, но безукоризненно одетого, его красноватое лицо с седыми, падающими вниз усами, я поражаюсь, что, часто и много беседуя со мной, он никогда ничего не рассказывал о себе. Кто он был — я до сих пор не знаю. Как-то мимоходом он упомянул, что написал несколько книг и статей, которые были изданы в Англии. Знаю только, что это был культурный, умный и приятный человек, знакомство с которым обогащало всякого.