Михаил Назаров - Миссия Русской эмиграции

Гражданская же общественность (игравшая роль общественного мнения) была у белых еще «левее» и пестрее. Либералы-февралисты преобладали; было много социалистов, которые оказались на стороне белых лишь потому, что с ними не желали иметь дело красные. Эсеры, вскоре изгнанные из белых правительств, повели против них борьбу в тылу (сначала под лозунгом «Ни Ленин, ни Колчак», затем вместе с большевиками). В этих условиях вольготно чувствовали себя разного рода сепаратисты и автономисты, бывшие союзниками лишь в защите своих территорий. Отсутствие единой идеологии движения дезориентировало войска, разлагало белый тыл. Красные же скрепляли его за собой террором, обещаниями земли и справедливости.

При всем уважении к героизму белых воинов следует признать, что политика их правительств была в основном лишь реакцией Февраля на Октябрь – что и привело их к поражению так же, как незадолго до того уже потерпел поражение сам Февраль. Добровольческое Белое движение проявило большую жертвенность – понимая, «против чего» надо вести борьбу. Его героизм, как и тысячи народных восстаний, вошли в историю доказательством того, что утвердившийся режим был не «избран» народом, а навязан безжалостной силой. Однако его противники тогда еще не выносили понимания того, «за что» отдавали свои жизни, так же как и демобилизованные красные не ведали, что получится из коммунистических лозунгов о справедливости... Итог братоубийственной войны был запрограммирован – и на военно-политическом уровне (поскольку белые не могли противопоставить красным такие же террористические методы), и на уровне духовном: понимание причин и сути катастрофы – всей российской нации еще предстояло выстрадать в почти вековом мученичестве...

В «общественном» обозе Белых армий за границу ушел весь политический спектр дореволюционной России (кроме большевиков): с одной стороны – социалисты и кадеты, то есть движущие силы Февраля; с другой – их недавние противники: монархисты, вплоть до крайне правых, которые, препятствуя проведению реформ, внесли свою лепту в крушение России. Борьба между этими флангами продолжилась в зарубежье. Неудивительно, что в Париже многие профессиональные союзы разделились: возникло два адвокатских, два литературных, два академических...

1921 год (заканчивалась гражданская война, а вместе с нею и вынужденные коалиции) – можно считать годом кристаллизации политических течений зарубежья. Так как дореволюционные консервативные партии больше всего пострадали от революционных преследований, они не возродились ни во время гражданской войны, ни в эмиграции. Теперь дошла очередь до краха партий «февралистских».

В январе в Париже под руководством правых эсеров и левых кадетов (возобновился февральский союз Керенского и Милюкова) был устроен съезд бывших членов разогнанного большевиками «Учредительного собрания», которые считали себя законным народным представительством России (присутствовало 32 члена из 56, оказавшихся в эмиграции). Тон задавали правые эсеры: председатель съезда Авксентьев, Руднев, Вишняк. Этот союз одобрялся не всем составом данных партий, что привело к отколу – с одной стороны, правых кадетов (В.Д. Набоков, И.В. Гессен), с другой – левых эсеров (Сталинский, Слоним, Лебедев, Махин), сблизившихся с меньшевиками.

В июне в Париже был проведен съезд «Национального объединения», вынесший за скобки вопрос о монархии и республике. Его устроили правые кадеты (Набоков, «душа съезда»), некоторые социалисты (В.Л. Бурцев, главный организатор) и безпартийные центристы (А.В. Карташев, председатель), создавшие «Национальный комитет» (из 74 человек под председательством Карташева, в который вошли также П.Б. Струве, И.В. Гессен, писатели Бунин и Куприн). Комитет был собран на «широкой антибольшевистской платформе», которая подверглась критике слева и справа, поскольку отрицательная платформа мало кого могла по-настоящему удовлетворить.

Почти одновременно, в мае-июне, в баварском городке Рейхенгалль провели съезд монархисты, создав Высший Монархический Совет под председательством Н.Е. Маркова.

В ноябре-декабре того же года в Сербии состоялся первый Всезарубежный Собор Русской Православной Церкви заграницей, имевший значительные последствия (их мы рассмотрим в главах о церковном расколе).

Наиболее отчетливо политический монархизм был выражен на Земском соборе во Владивостоке в июле-августе 1922 г., который признал династию Романовых царствующей несмотря на смуту (правителем Приамурья был избран М.К. Дитерихс и были восстановлены Основные законы империи – до окончательного завоевания края красными).