Валентина Мухина-Петринская - Утро - Ветер - Дороги

- Успела! Что б тебе посоветоваться сначала.

- А я разве знала.

Сердце у меня разрывалось от горести, слезы текли так обильно, что попадали в рот - соленые и горькие.

- Хватит, Владька,- поморщился отец (он не выносил слез),- ладно, придумал я предлог... Придется только как следует поработать тебе.

- Но я уже звонила ему... имя он знает. Что делать теперь?

- Скажешь, что об этом деле и хотела поговорить, но чего-то застеснялась.

- Каком деле?

- Высморкайся хоть да умойся. Холодной водой! Беда быть взрослой дочери отцом.

Пока я умывалась и причесывалась (папа не любит лохматых), он уже убрал со стола и ушел к себе.

Когда я вошла, он читал томик Есенина. Когда папе хочется уйти от обыденности, он всегда читает стихи. Но разве моя любовь - это обыденность? Я нехорошо начала, уподобилась тем... кто гоняется за женихами. Но ведь мне не нужно ничего этого. Папа-то должен знать.

Эх, если бы Ермак Зайцев допустил в работе недопустимую ошибку и его бы сняли с работы, может, выселили бы из Москвы, и все эти нахальные девицы, что донимают его телефонными звонками, отвернулись бы от него, а я... Я бы поехала за ним хоть в тундру, хоть в забытый всеми город Мангазею. Ко он никогда, никогда не сделает ничего такого, чтоб все от него отвернулись. Он скромный, волевой и любит свою работу.

Надежды никакой. Я ведь ни красотой, ни особым умом не отличаюсь, к тому же веснушки. Даже кислое молоко не помогает и никакой крем.

- Слушай, Владя, как хорошо!

И отец прочел мне вслух. Он хорошо читал стихи. Просто, мужественно, с уважением к поэту.

Голубая кофта. Синие глаза.

Никакой я правды милой не сказал.

Милая спросила: "Крутит ли метель?

Затопить бы печку, постелить постель".

Я ответил милой: "Нынче с высоты

Кто-то осыпает белые цветы.

Затопи ты печку, постели постель.

У меня на сердце без тебя метель".

- Почитай еще,- попросила я.

Я уже не спрашивала, какой бы найти предлог. Я была подавлена и разбита. Отец стал листать страницы, выбирая, что прочесть.

- Завтра у вас общецеховое комсомольское собрание,- сказал он рассеянно.

- Знаю.

- Между прочим, будут переизбирать шефов над детской комнатой милиции. Все почему-то отказываются обычно от этой работы. Если ты не против...

Я смотрела на отца, вытаращив глаза.

- Зайцев поможет, если когда не справитесь. Он вас и проинструктирует. Он ведь прикреплен к нашему заводу... Так вот... могу подсказать, чтоб тебя выдвинули. Если ты меня не подведешь.

- Папка, да какой же ты у меня хороший!

Я бросилась Целовать отца. Потом он еще читал мне Есенина.

Пришла мама - элегантная, красивая, молодая,- ни за что не дашь больше тридцати. Правда, последнее время она несколько похудела, стала бледной. Наверное, очень устает. Она честолюбива и любит в работе выделяться.

Мама пришла в хорошем настроении, хотя и пожаловалась, что чувствует себя неважно.

- Напоите меня чаем, что-то так устала,- сказала она я пошла переодеваться.

Я быстро накрыла на стол. Мама с аппетитом поела, выпила две чашки чаю. Мы за компанию тоже.

Мама,в домашних брюках пестрой кофточке из нейлона, волосы, как всегда, уложены у лучшего парикмахера. За чаем она оживленно рассказывала про служебные дела, про свои успехи.

Папа ушел к себе и стал клеить макет.

Мама выпила элениум и заперлась в своей комнате, как будто к ней кто-то ломился. Просто не переношу, когда она запирается на ключ. А я-то думала, что мы все вместе посидим у телевизора. Должна была быть кинопанорама. Но что поделаешь, если у папы и мамы психологическая несовместимость. Кинопанораму я смотрела одна, а потом легла спать и в темноте думала о Ермаке Зайцеве.

Открытое комсомольское собрание проходило в красном уголке сразу после смены. Все наши заняли места в третьем и четвертом рядах. Началось собрание мирно и даже торжественно.

Комсорг цеха, довольно интересный парень в ярком полосатом свитере, рассказал, как помогали заводские комсомольцы подшефному колхозу в уборке зерна и картофеля, а до того еще и на сенокосе. Хотя было очень холодно, пасмурно, дождь, ветер, ребята не пугались трудностей. Жители села Рождественского сразу почувствовали, что москвичи приехали не на прогулку, а для серьезной, самоотверженной работы!

Провожали их домой с почетом, и москвичи услышали в свой адрес много теплых слов. Бригаде была торжественно вручена похвальная грамота.

Теперь комитет комсомола принял решение помогать подшефному колхозу всячески: собирать для них библиотеку, посылать агитаторов, лекторов, художественную самодеятельность.