Борис Рыбаков - Первые века русской истории

Процесс выделения отдельных семей, "дымов", сказался в появлении индивидуальных и парных курганов, которые, возникнув кое-где уже в середине I тысячелетия, к концу его покрыли уже почти всю Великую Русскую равнину.

Переход от родовых усыпальниц к курганам, насыпанным над одним или двумя умершими (мужем и женщиной), был отражением такого крупного исторического тления, как переход от родового коллектива, имевшего общее подсечное хозяйство, к "дыму", ведшему теперь нее парцеллярное хозяйство на старопахотных землях, возделанных трудами предков — "дедов", вынужденных "обща корчевать пни и расчищать лядины".

Распад родовых общин приводил к группировке хозяйственно самостоятельных семей на основе принципа соседства. Рождалась соседская община, способная выдержать тяжесть классовой организации общества.

Уничтожение принудительного родового равенства и замена родовой собственности семейной и личной вели к неравномерному накоплению прибавочного продукта в разных семьях, к росту имущественного неравенства. Ослабление родовых связей и превращение единого трудового коллектива в сумму самостоятельных семей сделали каждый "дым" более беззащитным, более доступным для экономического или внеэкономического принуждения. Хозяйственная устойчивость каждого отдельного крестьянского двора в условиях тогдашнего негарантированного урожая была очень невелика, каждое стихийное бедствие, каждый недород разоряли тысячи семей, обрекая их на голодную смерть или на возврат к забытому охотничьему быту. На место старой общественной ячейки — рода — должна была встать какая-то новая структурная форма, придававшая некоторую устойчивость обществу в целом. Этой формой явился феодальный двор с его стадами скота, закромами зерна, как для прокорма, так и на семена, с его запасами "тяжкого товара"—продукции усадебных кузнецов, ковавших не только оружие, но и плужные лемехи, чересла, топоры, удила. Феодалы-бояре не были благотворителями разорившегося крестьянства; войной и голодом, применяя все виды насилия, выбирая наиболее слабые участки внутри сельских "миров", они постепенно утверждали свое господство, порабощая слабейшую часть общин, превращая общинников в холопов или закупов.

При всей неприглядности этой картины, надо учесть, что превращение свободного крестьянина в условиях неурожая, падежа скота, пожара и грозящей поэтому смерти в закупа, во временнозависимого, было в какой-то мере актом добровольного выбора: крестьянин мог бросить свой "дым" и уйти "полевать" — охотиться лесу, но тогда он отрезал себе путь к возвращению прежней жизни земледельца, его судьба становилась судьбой изгоя, насильственно выбитого из привычно проложенной отцами и дедами колеи. Наличие рядом с крестьянскими общинами прочно стоящего феодального двора давало возможность выбора: можно было идти не в лес, а к боярину, к его тиунам и рядовичам, просит у них "купу" — зерна, скотину, "железного товара" для поддержания своего неустойчивого крестьянского хозяйства в тяжелую годину недорода, когда не оправдывались дедовские приметы погоды и не помогали языческие заклинания Рожаницы и Даждьбога.

Боярская усадьба была ячейкой нарождавшегося феодального общества — здесь накапливались людские материальные резервы и создавались условия для расширения производства.

Путь прогрессивного развития славянского общества неизбежно вел от родовых общин и разрозненных "дымов" к вотчине, с боярским феодальным двором центре ее.

Выделение племенной знати началось задолго до оформления феодальных отношений.

"Миры", состоявшие из нескольких родовых коллективов, в свою очередь, объединялись в племена, или "земли". Чем примитивнее был родовой быт славян, чем больше была замкнутость "миров", тем слабее были внутриплеменные связи.

Расширение росчистей, распашек и земледельческих угодий ("куда топор и коса ходила"), бортных ухожаев и охотничье-рыболовческих "гонов", "перевесищ" и "езов" неизбежно приводил к соприкосновению "миров", к спорам и распрям по поводу межей и "знамений" и вызывало все больше обращений к власти племенного веча или к суду племенного князя. Процесс выделения отдельных семей из общего хозяйства рода вместе со скотом и инвентарем неизбежно должен был приводить к спорам и сварам внутри род; так как он ослаблял хозяйство рода и был своеобразным восстанием против прав родовладыки. В этой борьбе "отцов и детей" старейшины родов должны были применять жестокие санкции вроде изгойства, а стремящиеся к самостоятельности члены рода вынуждены были искать правды где-то вне самого рода. Им трудно было найти эту правду в своем "миру", где вече состояло из тех же родовладык, из "старой чади". Приходилось апеллировать к высшей инстанции — к власти племенного князя, стоявшего над "мирами". Все это усиливало позиции общеплеменных властей и делало их все долее и более необходимым элементом общественного устройства.