Игорь Данилевский - Древняя Русь глазами современников и потомков (IX-XII вв.); Курс лекций

С точки зрения таких обычаев, вполне логичным выглядит и поведение печенегов в легенде о белгородском киселе, записанной в «Повести временных лет» под 6505 (997) г.:

«Володимеру же шедшю Новугороду по верховьине вое на Печенегу, бе бо рать велика бес перестани. В се же время уведеша печенези, яко князя нету, и придооша и сташа около Белагорода. И не дадаху вылести из города, и бысть глад велик в городе, и не бе лзе Володимеру помочи, не бе бо вой у него, печенег же множьство много. И удолжися остоя в городе, и бе глад велик. И створиша вече в городе и реша: «Се уже хочем померети от глада, а от князя помочи нету. Да луче ли ны померети? Въдадимся печенегом, да кого живять, кого ли умертвять; уже помираем от глада». И тако совет створиша. Бе же един старец не был на вечи томь, и въпрашаше: «Что ради вече было?». И людье поведаша ему, яко утро хотят ся людье передати печенегом. Се слышав, посла по старейшины градьскыя, и рече им: «Послушаейте мене не передайтеся за 3 дни, и я вы что велю, створите». Они же ради обищашася послушати. И рече им: «Сберете аче по горсти овса, или пшенице, ли отруб». Они же шедше ради снискаша. И повеле женам створити цежь, в нем же варять кисель, и повеле ископати колодезь, и вставити тамо кадь, и нальяти цежа кадь. И повеле другый колодязь ископати, и вставити тамо кадь, и повеле искати меду. Они же, шедше, взяша меду лукно, бе бо погребено в княжи медуши. И повеле росытити велми и въльяти в кадь в дроуземь колодязи. Утро же повеле послати по печенегы. И горожане ж е реша, шедше к печенегом: «Поимете к собе маль нашь, а вы поидете до 10 муж в град, да видите, что ся дееть в граде нашем». Печенези же ради бывше, мняще, яко предатися хотять, пояша у нах тали, а сами избраша лучьшие мужи в родех и послаша в град, да разглядають в городе, что ся дееть. И придоша в город, и рекоша им людье: «Почто губите себе? Коли можете пестояти нас? Аще стоите за 10 лет, что можете створити нам? Имеем бо кормлю от земле. Аще ли не верует, да узрите своима очима». И приведоша я къ кладязю, идеже цеж, и почерпоша ведромь и льяша в латки. И яко свариша кисель, и поимше придоша с ними к другому кладязю, и почерпоша сыти, и почаша ясти сами первое, потомь же печенези. И удивишася, и рекоша: «Не имуть веры наши князи, аще не ядять сами». Людье же нальяша корчагу цежа и сыты от колодязя, и вдаша печенегом. Они же пришедше поведаша все бывшая. И, варивше, яша князи печенезьстии, и подивишася. И поише тали своя и онех пустивше, въсташа от града, въсвояси идоша» [195] Повесть временных лет. С. 46–47. .

Уход печенегов от стен Белгорода, видимо, объясняется не только наивностью печенежских князей, «проведенных» белгородцами, но и тем, что, отведав угощения, они не могли продолжать осаду города, который их накормил и напоил.

То же относится и к княжеским пирам. Угощение князем дружинников закрепляло личные связи, существовавшие между ними с детства:

« Се же пакы творяше[Владимир Святославич] людем своим по вся неделя устави на дворе въ гридьнице пир творити и проходити боляром, и гридем, и същскым, и десяцскым, и нарочитым мужем, при князи и без князя. Бываше множество от мяс, от скота и от зверины, бяще по изобилью всего» [196] Повесть временных лет. С. 46. .

Не исключено, что со средневековыми представлениями о богатстве связаны и многочисленные клады, зарывавшиеся владельцами в землю. Традиционно считается, что это делалось в момент опасности, скажем, при нападении врагов. В источниках, однако, нет указаний на то, что клады прятались на время, чтобы после того, как лихолетье пройдет, выкопать их. Зато известно, что у многих народов существовало поверье, будто серебро и золото, спрятанные в землю, навсегда оставались в обладании их владельца и его рода и воплощали в себе их удачу и счастье, личное и семейное благополучие. Видимо, именно с подобными представлениями о сокровищах связана уже приводившаяся фраза из Поучения Владимира Мономаха:

« Все, что ни еси вдал, не наше, но Твое, поручил ны еси на мало дний. И в земли не хороните, то ны есть велик грех» [197] Повесть временных лет. С. 46. .

Деньги представляли для людей того времени ценность не как источник богатства, материального благосостояния, а как своего рода «трансцендентные ценности», нематериальные блага. Само по себе показательно, что в качестве символа таких ценностей были избраны прежде всего золото и серебро — «реальные» материальные ценности тех народов, у которых их позаимствовали. Языческие представления, которые оказывались у «варваров» связаны с благородными металлами, послужили определенным шагом в освоении ими новой идеи богатства, в приобщении к цивилизации, хорошо знавшей «земную» цену денег.