Олег Ивановский - Записки офицера «СМЕРШа»

Ажурное переплетение ферм моста четко вырисовывалось на фоне неба. Тихо. Изредка доносился с той стороны собачий лай из Родымно. Плескалась тихонько вода. Прошел еще, наверное, час, может, чуть больше. Часов ни у меня, ни у Юсова не было.

Но вот мне показалось, что в переплетах моста движется какое-то темное пятно. Может быть, только показалось? Присмотрелся, нет, вроде ничего не видно. Тихо. Прошло еще несколько минут. Смотрю на мост. Нет, не показалось, по мосту осторожно двигался человек.

Сердце сразу зачастило, да так, что казалось, будет слышно там, на мосту. Легонько щелкнул прицельной рамкой на винтовке — знак напарнику: «внимание» и тут же почувствовал по движению его головы, что он тоже заметил нарушителя. Не двигаясь и стараясь как можно тише дышать, словно наше дыхание можно услышать метров за двести, мы внимательно смотрели, что будет дальше.

Пока предпринимать что-либо было бессмысленно. Нарушитель мог тут же повернуться и уйти обратно. А стрелять в него мы не могли: во-первых, не положено без предупреждения, а во-вторых, пули полетели бы в ту сторону, а это погранинцидент! Оставалось одно — ждать и смотреть.

Человек шел по мосту. Шел не маскируясь, открыто, но осторожно. Перешел на нашу сторону моста, сошел с него, постоял минуту-две. Оглядываясь по сторонам, подошел к мачте, что стояла у моста. Я скорее догадался, чем увидел, что у мачты он открыл ящичек с нашим государственным флагом. В тишине резко прозвучал треск разрываемой ткани. Ну, это уж слишком! Мелькнула мысль: «А что, если он сейчас уйдет? Что тогда?» Стало сразу жарко. Нужно было что-то предпринимать. Притянул голову Юсова к себе, зашептал ему на ухо, от волнения путая слова:

— Лежи здесь, следи. Я отползу ближе к реке, огнем отсеку, если обратно на мост пойдет… Если сюда, по дороге, подпусти на штык, понял? И окликни шепотом, тихо, как учили…

Стараясь чуть не зарыться носом в весеннюю, еще не просохшую землю, я пополз по канаве, заросшей кустами, шедшей от нашей «берлоги» к берегу. Мост оставался правее. Прополз метров десять, замер, тихонько поднял голову: где он? Силуэт нарушителя виднелся отчетливо на фоне неба все там, около мачты. Зачем ему понадобилось отрывать наш флаг? Зачем он перешел на нашу сторону?

Пополз дальше. Вроде слышнее стало тихое, мирное побулькивание воды в Сане. Нарушитель медленно, очень медленно пошел по дороге к тому месту, где остался Юсов. Я понял, что ползти дальше смысла нет, пусть пройдет еще шагов тридцать — сорок, и я окажусь между ним и мостом. Только бы Юсов раньше времени не спугнул, не выдал себя.

Человек шел не пригибаясь, медленно, словно на прогулке. И тут… какой-то сдавленный и отнюдь не властно-четкий возглас: «…ой…» Это все, что «осталось» у напарника от грозного и властного «стой!».

Нарушитель отпрянул от кустов, громко вскрикнул. Почти тут же я вскочил, пробежал два-три десятка метров, встал за спиной человека, выставив вперед штык.

— Руки! Брось оружие!

— Ниц сброи, то-товаришу, не маю сброи, ниц! — не очень твердо, но излишне, как мне показалось, громко ответил задержанный.

— Юсов, обыщи!

На той стороне послышались голоса, какая-то возня. Положив нарушителя лицом вниз на землю и оставив Юсова около него, я пошел к секретному пню.

Там было телефонное гнездо для связи с заставой. Доложил дежурному о задержании. Поскольку мы здесь себя уже раскрыли, да и время наряда подходило к концу, дежурный разрешил задержанного конвоировать на заставу нам самим.

Кем он оказался? Узнать об этом не довелось. Утром дежурный поднял меня с койки:

— Вставай! Быстро к начальнику…

— Товарищ начальник заставы, пограничник…

— Вольно, вольно! Молодцы вы с Юсовым. Поздравляю с первым задержанием. Поспешили только. Может быть, за ним еще бы гости пожаловали. Ну, ничего… А вам вот, сюрприз!

Начальник заставы протянул мне листок бумаги. Это была телефонограмма из Перемышля, из штаба отряда:

«Пограничника Ивановского ОТ. откомандировать в штаб отряда для отправки в школу МНС (младшего начсостава. — О. И.) служебного собаководства. Начальник штаба отряда капитан Агейчик».

Перекусив, сдав оружие и получив нужные документы, я на заехавшей из комендатуры машине уехал в Перемышль.

Это было 12 апреля 1941 года, около 9 часов утра. Этот день подарил мне жизнь.

Своей, так и не успевшей стать родной, «девятки» я больше не видел. Не видел ни одного человека, служившего в то время на ней. И конечно, не думалось в тот день, что на границе мне больше служить не придется.