Юрий Житорчук - Так кто же виноват в трагедии 1941 года?

Вот как прокомментировал действия союзников на западном фронте фельдмаршал Кейтель в своих «Размышлениях перед казнью»:

«С чисто военной точки зрения, эти сковывающие боевые действия французской армии были для нас совершенно необъяснимы… Это противоречило всем принципам ведения войны: бездеятельно взирать на разгром польской армии и не использовать то благоприятное положение, которое имелось у французского руководства, пока наши главные силы были связаны нападением на Польшу. С оперативной точки зрения, мы, военные, стояли перед загадкой: неужели Гитлер опять прав и западные державы не продолжат войну после разгрома Польши?»

Как не печально, но Гитлер и в самом деле был прав, Запад действительно не собирался воевать с фашистами. В Лондоне и Париже упорно надеялись, что после оккупации Польши, получив общую границу с СССР, Гитлер двинется дальше на Восток.

Фюрер прекрасно понимал это и поэтому после расправы над поляками 6 октября предложил Англии и Франции заключить мир. Однако в тех условиях ни Чемберлен, ни Даладье не могли пойти на открытый мир с фашистами, т. к. в этом случае они мгновенно лишились бы своих постов. Поэтому Запад, формально отклонив мир, на самом деле продолжал лишь имитацию войны с Германией. Эта имитация получила у журналистов весьма точное название — странная война.

Хотя англо-французский Высший военный совет уже одобрил решение о прекращении наступления, окончательно бросив свою союзницу на произвол судьбы, тем не менее, Гамелен во время встречи с главой польской военной миссии во Франции 14 сентября ни слова не сказал про это решение, а солгал:

«Последнее заседание Верховного совета союзников определило твердую решимость Франции и Великобритании обеспечить Польше всю возможную помощь. Формы этой помощи намечены совместно с нашими британскими союзниками после тщательного анализа общей обстановки, и я могу Вас заверить, что ни одна из возможностей прямой помощи Польше и ее армии не будет оставлена без внимания».

Гамелен нагло врал полякам, поскольку французское правительство смертельно боялось, что если народу станет известна правда о происходящем, то правительство будет отправлено в отставку в тот же день, а новое правительство будет вынуждено начать реальные военные действия против Германии.

Поэтому же французское агентство Гавас даже 16 сентября как обычно опубликовало два очередных коммюнике № 18:

«Большая активность артиллерии по всему фронту. Противник, отступая, покинул и разрушил некоторые свои деревни». И коммюнике № 19: «Сильнейший нажим французских войск на всех пунктах линии Зигфрида».

Это коммюнике Гавас выпустило после того, как всякие наступательные операции против немцев приказом главного командования были запрещены уже четыре дня тому назад.

Впрочем, это была далеко не единственная ложь «демократического» Запада. Начнем с того, что французский главнокомандующий даже не пожелал принять польского военного атташе, хотя в телеграмме на имя Рыдз-Смиглы от 3 сентября заверял Варшаву, что завтра он начнет военные действия на суше.

Вечером 6 сентября в Париж поступила польская нота, в которой Варшава просила: «нанести удар по моральному состоянию врага». На следующий день французы ответили им:

«Завтра, а самое позднее утром послезавтра будет проведена сильная атака французских и английских бомбардировщиков против Германии, которая, может быть, будет распространена даже до тыловых построений на польском фронте».

В это время польский военный атташе во Франции был вынужден констатировать в своем донесении в Варшаву:

«На западе никакой войны фактически нет. Ни французы, ни немцы друг в друга не стреляют. Точно также нет до сих пор никаких действий авиации. Моя оценка: французы не проводят ни дальнейшей мобилизации, ни дальнейших действий и ожидают результатов битвы в Польше».

Когда немцы в 1940 году, захватили Париж, то обнаружили там письмо, написанное 10 сентября генералом Гамеленом польскому главнокомандующему маршалу Рыдз-Смиглы:

«Больше половины наших активных дивизий Северо-Восточного фронта ведут бои. После перехода нами границы немцы противопоставили нам сильное сопротивление. Тем не менее, мы продвинулись вперед. Но мы завязли в позиционной войне, имея против себя приготовившегося к обороне противника, и я еще не располагаю всей необходимой артиллерией. С самого начала брошены военно-воздушные силы для участия в позиционных операциях. Мы полагаем, что имеем против себя значительную часть немецкой авиации. Поэтому я раньше срока выполнил свое обещание начать наступление мощными главными силами на 15-й день после объявления французской мобилизации».