Юрий Житорчук - Так кто же виноват в трагедии 1941 года?

Одного только не учли умиротворители, силу общественного мнения, которое очередной раз спутало Чемберлену все его карты и принудило его отказаться от позорных для Запада условий, предложенного Гитлером мира.

Аналогичная оценка начала Второй мировой войны была высказана и министром внутренних дел США Икесом. Характеризуя политический курс Англии того периода он писал в своем дневнике, что Англия давно могла прийти к соглашению с СССР, но она

«лелеяла надежду, что ей удастся столкнуть Россию и Германию друг с другом и таким путем самой выйти сухой из воды».

Несмотря на гарантии, данные Польше, и ведущиеся с Москвой переговоры о военно-политическом союзе главной целью британской дипломатии по-прежнему оставалось следование принципам политики умиротворения. Однако, грубо нарушив мюнхенское соглашение и введя войска в Прагу, Гитлер поставил английское правительство в чрезвычайно трудное положение и лишил возможности проводить дипломатию сотрудничества с рейхом в прежнем виде. Понимая, что в таких условиях разоблачение его подлинных намерений привело бы к падению кабинета, Чемберлен действовал чрезвычайно осторожно. Для связи с нацистским руководством использовались подставные лица, встречи и доверительные беседы проходили за плотно закрытыми дверями.

Расчет в переговорах с нацистами делался на то, что Гитлер при всех его безрассудствах сумеет сделать здравый выбор и войне на два фронта предпочтет договоренность с западными державами. Это, по мнению Лондона, обеспечило бы ему тыл на Западе и свободу рук на Востоке. А переговоры с Москвой, согласно тактической схеме Форин офиса, должны были служить лишь средством давления на Берлин.

Вот как Герберт фон Дирксен, бывший в то время послом Германии в Англии, описывает в своих мемуарах секретные англо-германские переговоры, в которых он принимал непосредственное участие:

«Осенью должны были состояться всеобщие выборы, на которых Чемберлену пришлось бы предстать перед избирателями с ясной альтернативой: или „компромисс с Германией будет успешным“, или „мы должны быть готовы к войне с ней“. И лорд Галифакс, и сэр Гораций Вильсон прямо сказали мне, что парламент и общественное мнение примут любое из этих решений единогласно. Гитлер также услышал это от британского газетного магната лорда Кемели во время продолжительной беседы с ним на Вагнеровском фестивале в Байрейте».

Представляется, что точка зрения Галифакса, Вильсона и Кемели, согласно которой англичане скушали бы любое политическое блюдо, приготовленное Чемберленом, является результатом их явного непонимания общественного настроения в Великобритании. Заядлые сторонники умиротворения Гитлера попросту выдавали желаемое за действительное.

«Таким образом, — продолжал Дирксен — перед британским Кабинетом стояла необычайно трудная задача проведения двойной внешней политики. С одной стороны, велись переговоры с Москвой, которые приходилось поддерживать, с другой — компромисс по широкому фронту вопросов, которые приходилось достигать с Германией. Если компромисса достичь не удастся, придется добиваться реализации идеи формирования восточного фронта. Если удастся — московские переговоры утратят свое значение. Учитывая настроения общественного мнения в Британии, контакт с Германией приходилось устанавливать в обстановке крайней секретности».

Надо сказать, что Гитлер со своей стороны пошел на секретные переговоры с англичанами, послав в Великобританию в начале июня 1939 года сотрудника германского министерства иностранных дел Тротт цу Зольца, а затем и специального уполномоченного Герингом по «четырехлетнему плану» Вольтата.

Однако при этом ни на какие уступки Лондону фюрер идти и не собирался. У него была совсем иная цель: проверить насколько далеко зайдет Чемберлен в своих предложениях, чтобы сделать окончательный вывод, будет ли Запад воевать за Польшу и, одновременно отвлечь польских союзников от военных приготовлений Берлина. Эта прекрасно видно из того факта, что с немецкой стороны на переговорах практически не было представлено ни одного предложения по выходу из кризисной ситуации. Германские эмиссары, в основном, лишь молча выслушивали доводы своих английских коллег, и жаловались на проводимую Великобританией политику окружения, а также на бессмысленные гарантии, данные Западом Польше.