Грэм Робб - Парижане. История приключений в Париже.

Путешествие по дорогам, на которых уже были видны признаки ранней зимы, от берегов Средиземного моря было долгим. Только теперь, когда он подчинился неспешному движению по реке, он начал думать о городе, который ждал его впереди.

Он уже видел Париж однажды, будучи курсантом, когда ему было пятнадцать лет; тогда он приехал туда вместе с тремя своими одноклассниками и монахом из школы в Бриенне. У них было время лишь на то, чтобы купить роман на набережной и прочитать молитву в церкви Сен-Жермен-де-Пре, прежде чем их отправили в Королевскую военную школу, учась в которой за двенадцать месяцев он не увидел в городе ничего, кроме парадного плаца на Марсовом поле. Но, разумеется, он слышал о Париже и его великолепии от членов своей семьи и коллег-офицеров. Он уже читал о его памятниках и сокровищах в исторических и географических справочниках; он изучил его оборонительные сооружения и ресурсы, как иностранный полководец, планирующий вторжение.

Он вспомнил все, о чем читал, и полуправдивые рассказы своих товарищей, когда в его поле зрения появились города-спутники Парижа – Витри и Шуази-ле-Руа, а равнина Берси начала расширяться в северном направлении. Он стоял на передней палубе, глядя вперед, как капитан корабля, молчаливый и серьезный, среди поросят и кур в корзинах и играющих у его ног детей. Он почувствовал, как судно подхватило течение зеленых вод реки Марны при ее впадении в Сену у Алфорта, и коричневая река стала широким и величественным водным путем. Отсюда были издали видны первые шпили Парижа, а глубокие воды еще не загрязнились канализационными стоками и фабриками. По реке плыли длинные плоты из сплавляемого леса, которыми управляли люди дикого вида в плащах из волчьих шкур, и судна, которые везли пассажиров и булыжник из Фонтенбло. На берегах стали появляться прачки. Молодой человек увидел обсаженную деревьями дорогу, по которой ехали экипажи, и длинные деревянные сараи, из которых подкатывали бочонки с вином из Бургундии и центра Франции к ожидавшим повозкам.

На этот раз он знал, что видит город, который вырос, как тысяча деревень, задушенных привилегиями и мелкой конкуренцией. Вместо того шаткого причала должен был бы быть надлежащий порт, который мог соперничать с Лондонским портом. Властям следовало бы построить огромные зернохранилища и склады, которые снабжали бы людей продовольствием в трудные времена. Город, который едва умел поддерживать жизнь в своем населении, не имел права сравнивать себя с древним Римом, а еще меньше – пренебрежительно относиться к провинциалам.

Теперь по обоим берегам тянулись низенькие дома. Пароходик вошел в канал к югу от необитаемого острова Лувьер, заваленного грудами дров, словно галльские леса только недавно были расчищены. За ним были видны высокие дома острова Сен-Луи, а позади них из речного тумана и дыма, поднимавшегося из труб, высилась укрепленная контрфорсами масса собора Парижской Богоматери, подобно корме огромного корабля.

Лейтенант сошел на берег с другими пассажирами на набережной Турнель и указал на свой чемодан носильщику из гостиницы, в которой он собирался остановиться. Затем, предварительно изучив карту и пройдя по маршруту по памяти, он перешел по мосту Понт-о-Дубль и вступил в средневековый лабиринт острова Сите. Заблудившись среди тупиков, он нашел другой берег реки и направил свои стопы через людные улицы к востоку от Лувра. Он пересек улицу Сент-Оноре – главную магистраль, протянувшуюся с востока на запад по правому берегу реки, и свернул на улицу Фур в том месте, где сильное речное зловоние сменили овощные запахи рынка Ле-Аль.

На улице Фур располагались отели с меблированными комнатами, постояльцами которых были преимущественно мужчины, приехавшие заключать сделки на центральных рынках. Лейтенант отправился в отель «Шербур», находившийся рядом с кафе «Ша-ки-пелот». В гостиничном журнале регистрации постояльцев (который уже давно исчез) значилось, что он остановился в комнате номер 9 на третьем этаже и написал свое имя на родном итальянском языке, а не на французском, как стал делать позднее.

Когда его чемодан был доставлен, он заселился и в этом городе, насчитывавшем шестьсот тысяч человек, стал наслаждаться одиночеством. В доме, где он снимал квартиру в Балансе, люди устраивали ему засады, когда он покидал свою комнату каждое утро и когда возвращался вечером; они крали его время и рассеивали его мысли вежливыми разговорами. Теперь он получил возможность свободно думать и проводить исследования, сравнивать свои собственные впечатления с книгами, которые он прочитал, и решать для себя, заслуживает ли Париж своей высокой репутации.