Грэм Робб: Парижане. История приключений в Париже.

Те неприглядные кварталы Парижа, которые назывались banlieue (пригород), доказывали, что они достойны столицы. Возможно, когда-нибудь, подобно другим народным восстаниям, эти беспорядки станут считать родовыми муками новой столицы. Париж расширялся, начиная со Средних веков, заполняя равнины и речные долины так, будто со временем хотел занять весь речной Парижский бассейн. Каждый взрыв недовольства угрожал уничтожить город, но всякий раз из пепла поднимался новый Париж. На накаленных холмах, которые можно было увидеть с Монмартра и Эйфелевой башни, формировался мир, а миллионы людей, которые знали и любили Париж, должны были вернуться, чтобы открыть для себя этот город заново. Тем временем туристические компании и гостиницы сообщали о массовых отменах заказанных туров и брони. Из своих бетонных каньонов и орлиных гнезд жители пригородов посылали электронные сообщения, которые мировая пресса переводила с местного наречия, состоявшего из смеси французского, арабского, цыганского, суахили и американского варианта английского языка.

Их Париж представлял собой длинный перечень географических названий, в котором только самый полный путеводитель признал бы Город Света: Клиши-су-Буа, Лa-Курнёв, Обервийе, Бонди… Это был город, который рос из острова на Сене до тех пор, пока не протянулся до горизонта во всех направлениях. Racaille обозначали границы своей племенной территории в той огромной серой массе домов между лесным массивом Мёдон и равнинами Бос и Бри. Они тоже были детьми Парижа и, как настоящие уроженцы этого города, выражали свою гордость гневными словами, которые звучали как проклятие. А так как каким-то чудом мир читал их сообщения, они писали о рискованных приключениях и незабываемом образовании, которые ожидали всякого, кто осмеливался посетить дебри неисследованного города: «Если вы приедете в Бонди, вы не уедете оттуда живыми!»

Мы добрались до Бонди на своих туристических велосипедах тогда, когда солнце превратило канал Урк в серую стальную ленту. В то утро мы выехали с горы Коль-дю-Донон, которая на триста метров ниже самой высокой вершины горной цепи Вогезы, расположенной на северо-востоке Франции. Веками этот перевал использовали кельтские племена и римские легионы, проходившие между Германией и Галлией. Его значение как перевала отмечено остатками храма Меркурия, а на южном склоне – памятником проводникам, которые помогали французским пленникам ускользнуть от нацистов. Оттуда мы по спирали спустились вниз через сосновые леса и Грендельбрухское ущелье в долину Рейна и к городу Страсбургу, затем пересекли равнины Северной Франции. К тому времени, когда мы добрались до Парижа, мы проехали пятьсот восемьдесят один километр со средней скоростью 92 километра в час, если верить моему GPS-навигатору, который я забыл выключить от волнения, что добрался до железнодорожного вокзала Страсбурга вовремя.

Велосипедная дорожка вдоль канала начинается у Восточного вокзала в Париже. Она пересекает парк Ла-Вийет и проходит под недобрыми взглядами неоготических мукомольных заводов Grands Moulins de Pantin, которые до 2003 г. пропускали через себя всю пшеницу, выращенную на равнинах Бри и Бос, и снабжали мукой все хлебопекарни Парижа. Потом велосипедная дорожка блуждает в лабиринте полуразрушенных зданий, проходит мимо развалин заброшенных фабрик, неясно зачем находящихся «под видеонаблюдением», – в них разбито каждое окно, а каждая поверхность расписана художниками в стиле граффити, такими же изобретательными и решительными, как застройщики. Затем, вновь соединяясь с каналом, дорожка выпрямляется, и велосипед разгоняется достаточно, чтобы можно было переключиться на более высокую передачу. Внезапно, приближаясь к Бонди и мостам, по которым проходит бульвар Периферик-де-Иль-де-Франс, обозначающий границу Парижа, оказалось, что мы крутим педали, двигаясь вдоль линии метро. Поезд замедлял ход перед въездом на станцию «Бобиньи – Пабло Пикассо», и мы могли увидеть лица пассажиров, глядящих на природу.

В тот вечерний час северо-восточный пригород выглядел, как рекламный фильм для «покупателей на диване» и инвесторов. Чернокожий африканец шел вдоль опрятной набережной с другом, на вид курдом; маленькая девочка радостно катилась на своем трехколесном велосипеде от родителей. Удивительно, но на бечевнике (дорога, проложенная вдоль канала или реки для службы навигации. – Пер.) отсутствовало разбитое стекло; единственной опасностью была собака, которая выписывала восьмерки, бегая по свежему запаху. После Бонди, где канал поворачивает на северо-восток, во мраке еще одного дорожного моста стояли три подростка; они выглядели напряженными и нервными, сильно озабоченными чем-то, но явно готовыми отвлечься. Когда они увидели, что мы приближаемся, они перешли на одну сторону дороги и с криком узнавания радостно приветствовали Маргарет, потому что на ней была красная кепка французской команды по велоспорту «Бриош ла Буланжер».