А Немировский - Слоны Ганнибала

На исходе зимы Ганнибал возвратился к Казилину. Воины, находившиеся в укрепленном лагере, уверяли, что в Казилине едва ли осталось две сотни бойцов. Многие римляне, терзаемые голодом, бросались со стен. Другие без оружия стояли на стенах, подставляя грудь стрелам и дротикам. Единственный перебежчик из города уверял, что осажденные давно уже поели всех крыс и мышей и теперь питаются размоченными в воде ремнями и кожами от щитов.

Впрочем, однажды удалось найти в ветвях ив на берегу Вольтурна деревянный бочонок с мукой. Кто-то помогал осажденным, бросая в реку выше города все, что может пойти в пищу.

Ганнибал приказал поставить воинов у реки и, дав им лодки, вменил в обязанность следить за тем, чтобы рекой ничего не пропустить в город. Больше бочек с мукой не видели, но по середине реки плыли орехи. Осажденные вылавливали их сачками и решетами.

Но более всего Ганнибала удивило, что римляне бросали со стен на взрытую его воинами землю семена репы. "Неужели мне придется стоять под Казилином, пока взойдут эти семена?" - сказал Ганнибал и тотчас же согласился вести переговоры с осажденными.

Осада Казилина отняла у Ганнибала почти год. А сколько в Италии таких Казилинов!

Ганнибала расстроило также известие о бегстве Гнея Невия. В карфагенском лагере поэт пользовался полной свободой. Ганнибал часто с ним беседовал и считал, что интерес поэта к нему самому крепче всех уз и засовов. Еще обиднее, чем бегство (не так уж велика потеря), было подброшенное поэтом письмо. Оно содержало несколько слов: "Тому, кто видел Ганнибала при Каннах, не нужен Ганнибал при Казилине".

"Отправился искать другого героя!" - грустно думал Ганнибал.

КУРУЛЬНАЯ ДОЛЖНОСТЬ

Публий смотрел на огромную, покрытую пожелтевшей травой чашу Большого цирка. Когда-то там стояли сараи. Со своими сверстниками он сбегал к ограде, поближе к сараям, где храпели и били копытами нетерпеливые кони. Можно ли забыть тот волнующий миг, когда по знаку эдила раскрывались решетчатые двери и на арену вырывались двенадцать колесниц! Давно пустует Большой цирк, и от этой неправдоподобной пустоты щемит сердце. Не скачками и не гладиаторскими боями заняты римляне. Курульные эдилы давно уже забыли о своих обязанностях по устройству зрелищ. Они заняты лишь охраной города, снабжением его хлебом.

Стемнело. Затих город, погрузившись в траур ночи. Только обходящая улицы и площади стража нарушала тишину легким бряцанием оружия.

Сципион прислонился к дереву, раскинувшему ветви наподобие крыльев, и прислушался к неторопливой беседе стражей.

- Да, были времена, - сказал один из стражей, - припасы ценились дешевле глины. Купишь на асс хлеба - вдвоем не съешь. А теперь на тот же асс дадут комок с бычий глаз.

- Отчего хлебу быть дешевым? - молвил другой страж. - Кому за плугом ходить? Все граждане в войске. А теперь и рабам черед пришел. В сенате решение принято: молодых рабов в легионы призывать, дав им свободу. Вот и зарастут поля чертополохом.

- Все в воле богов, - вступил в разговор третий караульный. - Их теперь ни во что не ставят, жертвы не приносят, вот они и гневаются. На форуме я видел пастуха, прибывшего из Пицена [Пицен - область Средней Италии, на берегу Адриатического моря]. Там шел каменный дождь. А на Овощном рынке на руках у кормилицы младенец закричал: "Триумф!" А младенцу-то всего шесть месяцев!

Прошел ночной дозор, а Сципион еще долго стоял у дерева, размышляя о судьбах города и о своем будущем. Ему казались смешными суеверия толпы. Он не видел ничего странного в каменном дожде. Наверно, где-нибудь произошло извержение вулкана и кусочки окаменевшего пепла занесло с дождем или ветром в Пицен. Он не мог сдержать улыбку при мысли о младенце, предвещавшем не то победу, не то поражение. Но все же какую силу имеют эти суеверия, если они не только распространяются в народе, но по их поводу принимает решение сенат, жрецы записывают их в свои священные книги?

С этими мыслями Публий подошел к дому. В атриуме горел свет. Несмотря на позднее время, мать не спала. Она сидела у украшенного цветами очага с глиняной мисочкой в руках.

- Ты исчез, - сказала она недовольно. - Забыл, какой сегодня день! Мне пришлось одной принести жертву пенатам [пенаты - духи, покровительствующие дому; жертва пенатам совершалась у очага].

Публий наморщил лоб, силясь понять, что мать имеет в виду.

- Какой ты невнимательный! - продолжала Фульвия. - Сегодня твоему брату разрешено баллотироваться в эдилы. Луций будет магистратом!