Александр Снисаренко - Эвпатриды удачи. Трагедия античных морей.

Модель судна из гробницы Тутанхамона.

Мореходство было чрезвычайно опасным предприятием, поэтому, несмотря на последнее место в иерархическом реестре, кормчие пользовались почетом и уважением. Это были отважные люди, почти смертники по египетским понятиям: покидая пределы своей страны, они автоматически лишались покровительства отечественных богов. Правда, лишались его и воины, уходя в грабительские походы. Но кормчие имели перед ними огромное преимущество: ведь первым кормчим был верховный бог Ра (он же Амон). Днем по небесному Нилу (он же и земной, так как считалось, что исток этой реки - на небе) проплывала его ладья «Манджет», а ночью солнечный бог путешествовал по Нилу подземному в ладье «Месексет» (так объясняли египтяне смену дня и ночи). Эти ладьи считались священными, множество их моделей археологи нашли в египетских гробницах.

И не только моделей.

В феврале 1954 года во время дорожных работ в Гизе, южнее Великих пирамид, была сделана неожиданная находка. Рабочие обнаружили высеченные в скальном грунте на двадцативосьмиметровой глубине две узкие длинные траншеи. Когда сняли пятнадцатитонные каменные плиты, прикрывавшие одну из траншей, в ней оказались тысяча двести двадцать четыре фрагмента корабля, сделанного из ливанского кедра, и полуистлевшие обрывки оснастки. Один из фрагментов имел длину двадцать пять метров, что составляло почти половину общей длины судна (43,4 м). Подобные кораблики (точнее, их модели) нередко находили в египетских гробницах. Обычно их было два: на одном покойник мог совершать прогулки днем по земному Нилу, на втором - ночью по подземному, как это делал солнечный бог Ра.

Но в Гизе обнаружили отнюдь не модели. Это были останки «солнечной ладьи» великого фараона Хуфу - единственной дошедшей до нас в натуральном виде. Поэтому ученые предположили, что ладья была не разрушена, а специально разобрана жрецами после того, как выполнила вместе с усопшим фараоном свой последний рейс. Простое на вид судно имело сложнейшую сборную конструкцию. Реставратору Хаджи Юсефу пришлось затратить почти восемнадцать лет (1956-1973) на его восстановление. Теперь эту ладью можно увидеть в Каирском историческом музее.

Солнечная ладья Хуфу.

Нетрудно догадаться, что таит в себе вторая траншея, все еще не вскрытая. Первая ладья была парусной и предназначалась для путешествий на юг, поскольку в Египте преобладают ровные и устойчивые ветры северной четверти. Эта ладья еще до визуального знакомства с ней была известна по иероглифу, изображающему одномачтовое судно с развернутым парусом и означающему «плыть вверх по течению».

Можно ли сомневаться, что нас ждет знакомство со второй «солнечной ладьей» фараона, на которой он должен был бы шествовать вниз по течению Нила,- весельной!

Должен был бы - но не шествовал, ибо эти правила плавания не распространялись как раз на «солнечные» и погребальные ладьи, не имевшие гребцов, хотя и сохранявшие, как дань традиций, весла в комплекте судового имущества (в ладье фараона были обнаружены двенадцать пятиметровых весел). Ярко раскрашенные, скользили эти суденышки под багряным парусом по великой реке, направляемые лишь опытной рукой кормчего, прислушивавшегося к крикам лоцмана, постоянно дежурившего на баке с лотом или шестом в руке. Каким же требовалось быть виртуозом, чтобы обходиться одним лишь движителем!

Маршрут «солнечной ладьи» был определен жрецами раз навсегда: от Фив вниз по реке. Поэтому при ее строительстве главное внимание уделялось пышности отделки и надежности конструкции, а не таким прозаическим понятиям, как быстроходность, остойчивость, непотопляемость: спешить было некуда, а жизни фараона не угрожали никакие капризы стихии. На них была сплошная палуба, и в центре ее возвышалась открытая беседка, увешанная цветастыми коврами или плетеными занавесками. В ней восседал на троне Амон. Грузоподъемность «солнечных ладей» определялась величиной свиты фараона. Являясь одновременно и верховным жрецом, фараон всходил на свою ладью лишь раз в году - когда солнечный бог впервые касался своим лучом острия священного обелиска в Фивах. Под стать им были и белые (цвет смерти) погребальные ладьи, только вместо беседки на них устанавливалось ложе под балдахином для мумии.