Александр Снисаренко - Эвпатриды удачи. Трагедия античных морей.

Союз с Митридатом ознаменовал вершину «золотого века» киликийских пиратов. Но были еще и понтийские. Поскольку почти все берега Понта Эвксинского принадлежали теперь Митридату, а торговые пути охранялись его флотом,- что оставалось делать понтийским пиратам? Трудно ведь представить, что эвпатриды удачи бросили свое ремесло и обратились к мирному труду. Их боялись - но с ними и торговали. Этот парадокс был неизбежен, ибо пиратство и андраподизм занимали заметное место в системе экономических отношений рабовладельческого общества. Без этих звеньев цепь была бы неполной и выглядела бы совсем иначе. О правителях, покровительствующих пиратам, понтиец Страбон, уроженец Амасии, сообщает в настоящем времени (рубеж старой и новой эр). Но у этого свидетельства есть и оборотная сторона: ведь естественно, что те не оставались в долгу. Боспорскому царю Эвмелу в IV веке до н. э. приходилось высылать эскадры к берегам Колхиды, где бесчинствовали пиратские флоты ахеян, гениохов, тавров и других племен, ему обязаны спасением некоторые осажденные города. Судя по восхищенному отзыву Диодора, кампания Эвмела сравнима с кампанией Помпея, он надолго очистил море от пиратов. Но... эти же племена называет более трехсот лет спустя сосланный в Томы Овидий, причем в его время ахеяне и гениохи уже не довольствовались охотой у своих берегов, а совершали рейды вдоль всего черноморского побережья, кроме северной его части. И это всего через семьдесят лет после победоносной экспедиции Публия Писона, осуществившего свою часть плана Помпея!

Перед самыми Митридатовыми войнами жители Аполлонии высекают весьма характерный декрет, найденный в 1957 году в Истрии. Его текст, слегка поврежденный, гласит: «Совет и Народное собрание решили: ... В то время как месембрийцы захватили находящуюся по ту сторону (границы.- А. С.) крепость, начав против нас без объявления войну, совершили непростительное святотатство над храмом Аполлона и поставили наш город перед крайней опасностью, истрийцы, родственники, друзья и благосклонные к нашему городу послали большие суда и солдат, чтобы оказать нам помощь, под командой облеченного полной властью наварха Хегесагора, сына Монима, благородного мужа. По приезде он отстоял вместе с нами и союзниками наш город, его территорию и порты. Крепость в Анхиало, взятую неприятелем, из-за чего город и доходы сильно пострадали, Хегесагор осадил, захватил вместе с нами и остальными союзниками и уничтожил до основания. В этой морской экспедиции против Анхиало во время нападения противника на наш флот Хегесагор подвергался опасности и вместе с нами и остальными союзниками одержал победу, взял в плен судно вместе с экипажем. Проявляя исключительную смелость в борьбе во время военных действий, при высадке войска на берег и во всех остальных случаях, он неустанно боролся за победу, шел навстречу опасности, призывал своих солдат быть храбрыми в бою. Поэтому, выражая от нашего народа благодарность и почтение к добрым мужам, Совет и Народное собрание решили: ... похвалить за эту помощь истрийцев, наших друзей, родственников и союзников, а за то, что послали навархом Хегесагора, сына Монима, объявить истрийцам почести. Кроме того, увенчать Хегесагора, сына Монима, золотым венком во время праздников Дионисия, воздвигнуть в его честь медную статую, которая должна представлять его в полном вооружении, стоящим на носу судна, установить статую в храме Аполлона Врачевателя, написать это решение на ее основании и сообщить о почестях и в Истрии во время собраний и состязаний...».

Аполлонийский декрет рисует типичную картину объединения городов перед общей опасностью: можно не сомневаться, что месембрийцы не ограничились бы захватом одной крепости. Но бывало и иначе. Тацит рассказывает, как в правление понтийского царя Полемона (в конце царствования Нерона) его вольноотпущенник Аникет, командовавший царским флотом, «привлек на свою сторону пограничные с Понтом племена, пообещал самым нуждающимся дать возможность пограбить и во главе значительных сил неожиданно ворвался в Трапезунт... Аникет сжег римские суда, забросав их горящими факелами, и стал полновластным хозяином на море... Мятеж Аникета привлек внимание Веспасиана, и он выслал против повстанцев отдельные подразделения легионов во главе с опытным военачальником Вирдием Гемином. Напав на занятых грабежом, разбредшихся по всей округе варваров, он принудил их вернуться на корабли. Поспешно выстроив несколько быстроходных галер, Гемин погнался на них за Аникетом и настиг его в устье реки Хоб, где тот чувствовал себя в безопасности, так как успел деньгами и подарками привлечь на свою сторону местного царя Седохеза и теперь рассчитывал на его поддержку. Царь сначала действительно оказывал покровительство своему гостю, умолявшему его о помощи, и даже грозил римлянам оружием. Вскоре, однако, Гемин дал ему понять, что, предав повстанцев, он может получить деньги, продолжая же защищать Аникета, рискует подвергнуть свою страну нападению римских войск. Непостоянный, как все варвары, царь решился погубить Аникета и выдал римлянам тех, кто искал у него спасения».