Николас Хеншелл - Миф абсолютизма. Перемены и преемственность в развитии западноевропейской монархии раннего Нового времени

1 МеНат І* . 1988. Р отегапа* РасПоп іп Ьошэ XIV$ Ргапсе. В аБіІ Віасішеїі. Р. 96-97, 179.

Процесс принятия решений был неотделим от его королевского величества. Все распоряжения осуществлялись от его имени, и поскольку король тесно ассоциировал себя с проводимой им политикой, то можно было поверить в вымысел, что он лично стоял за каждым мероприятием правительства. На деле все было несколько иначе. Хотя до нас не дошли протоколы совещаний государственного совета, существуют указания на то, что Людовик XIV имел обыкновение становиться арбитром в жестоких схватках противоборствующих сторон и в борьбе за его внимание. Король поощрял подобные кулачные бои, так как они предоставляли ему альтернативные варианты действий, давали возможность разделять и властвовать, стравливая соперников между собой. Но если кто‑то пытался получить более широкую поддержку вне стен совета, то он немедленно отправлялся в отставку. Однажды Людовик отчитал Кольбера только за то, что тот не прекратил обсуждение, когда король уже вынес свое решение: для широкой публики зрелище должно было являть полное единодушие. Но если министры находили между собой общий язык и приходили к единому мнению, то король оказывался в затруднительном положении, так как в отдельных областях его компетентность вряд ли могла сравниться с осведомленностью экспертов департаментов. В этом случае у короля не оставалось большой свободы выбора. 1Другой способ ограничить личное вмешательство короля состоял для министров в том, что они принимали решения самостоятельно, не обращаясь к королю или совету, и издавали приказы от своего имени — отсюда позднейшие обвинения в «министерском деспотизме». Именно министры получали прошения об аудиенции у короля, о восстановлении справедливости; министры вели ежедневные беседы с королем, именно они сообщали ему то, что считали важными новостями. 2Однако никакие закулисные маневры не меняли сути происходившего. Формулировал ли Людовик свою политику сам или же доверял это делать своим министрам — в любом случае осуществлялась королевская воля, и ей не могло быть оказано законного сопротивления. В этом смысле власть короля была абсолютной.

Королевская прерогатива распространялась и на законодательство. Однако никто не считал, что законодательные полномочия монарха представляли собой неограниченное право издавать указы о чем угодно. Знаменитый законодательный суверенитет Бурбонов состоял из тех полномочий, которые с незапамятных времен были частью королевской прерогативы. Неспособность историков признать это привела к путанице: они вообразили, что Людовик и его наследники, ревностно заботясь о своих законода-

» MettamR. 1988. P. 95-99.

2 Rule J. C. 1969. King and Minister: Louis XIV and Colbert de Torcy // Thompson M. A. W illiam III and Louis XIV. Liverpool University Press. P. 214-215.

тельных прерогативах, претендовали на стяжание новых полномочий для создания новых законов или изменения старых. Совсем иная картина вырисовывается в работах тех, кто изучает французские законы, а не французскую историю. 1Фактически законотворчество было составной частью неотъемлемого права короля проводить и финансировать внешнюю и религиозную политику; его эдикты и ордонансы отражали его деятельность в этих особых областях политики. Законотворчество во Франции было связано с проведением политики гораздо теснее, чем в Англии, — факт, который теоретики–современники сделали понятным для всех, кто лишен «абсолютистских» предрассудков.

В сравнении со всеобъемлющим сводом статутов, введенных в действие королем и парламентом в Англии, законодательство Людовика XIV не производит сильного впечатления. Королевское законодательство касалось государственных дел или публичного права, поэтому акты об объявлении войны торжественно вносились в свод древних законов Франции. 2Частное право, гарантировавшее права подданных и отношения между ними, было сферой действия парламентов. Оно рассматривалось как самостоятельное, не зависимое от короля и предстоящее ему. Преисполненные энтузиазма пропагандисты провозглашали короля единственным источником законности и справедливости, однако вступали в явное противоречие с фактами, поскольку во Франции сохранились сотни локальных законодательных систем, действовавших на территориях, точных географических границ которых никто не помнил. Еще двадцать пять лет тому назад Губер сделал по этому поводу довольно едкое замечание, но тогда оно осталось незамечен–ным. 3Королевское законотворчество редко затрагивало этот пласт правовых документов. Когда же это случалось, то оно не изменяло существующие местные законы и не создавало новые: в нем либо фиксировался уже существующий закон, либо кодифицировались или изменялись правовые процедуры, необходимые для совершенствования управления правосудием. Эпоха правления Людовика XIV оставила нам лишь один пример подобного законотворчества: мы имеем в виду попытку Кольбера унифицировать существовавшее в ту пору многообразие правовых процедур. Его новые гражданский, уголовный, морской, колониальный и торговый кодексы 1660–х-1670–х годов на бумаге выглядели впечатляюще, но ответственные за их внедрение офиссье их зачастую игнорировали. Таким образом, абсолютная власть короля оказывалась ограниченной дважды: во–первых,