Игорь Пыхалов - Клевета на Сталина. Факты против лжи о Вожде

Письмо Тамары помогло, её матери предоставили работу в ОГИЗе. [89] Цветков С. Н. Письма вологжан И. В. Сталину… С.112.

Всем известен актёр Евгений Моргунов. Гораздо менее известно, с чего начался путь в искусство 16-летнего подростка, ученика фрезеровщика:

«В том же 1943 году по наивности написал письмо Сталину, в котором просил послать его учиться в театральное училище. И началась мистика-фантастика. Через два месяца его пригласил в кабинет директор завода и еле вымолвил:

— Женя, зачем ты написал это письмо? Пришёл ответ; чтоб тебя послать… в искусство!..

Такая же реакция была у председателя Всесоюзного комитета по культуре Бориса Кравченко, к которому юное дарование явилось с отпечатанным чёрным по белому направлением из Кремля:

«Направить товарища Моргунова Е. А. для поступления в Театр имени Таирова в качестве актёра вспомогательного состава».

Вспоминает народный артист РСФСР Николай Губенко:

«Я родился в 41-м году. Таких, как я, в 45-м было 19 миллионов. Мой отец погиб в 42-м, мать была репрессирована немцами и румынами, и её тело выдали дедушке повешенным. Я воспитывался в детдоме, потом в спецшколе-интернате… Как я могу относиться к Сталину? Мы ему писали письмо, Сталину, классом, и приходила комиссия и наводила порядок». [90] Радиостанция «Эхо Москвы». Программа «Особое мнение: выборы в МГД». 2009, 6 октября.

Помимо Сталина, советские граждане обращались за помощью и к другим вождям сталинского СССР. И не только в письменном виде, но и лично. Вот что вспоминает будущий директор русского отделения радиостанции «Голос Америки», «невозвращенец» А. Г. Бармин:

«Пока я лежал с приступом малярии в госпитале, меня тоже «приговорили» к исключению из академии. В моём «деле», а об это я узнал уже после состоявшегося решения, кстати, за несколько месяцев до перехода на старший курс, была такая формулировка: исключён как «слишком молодой и слабый здоровьем».

Я решил обратиться в Центральный Комитет партии. В те дни секретарь ЦК Вячеслав Молотов ежедневно принимал посетителей, и я отправился к нему на Воздвиженку. Пропуском в здание ЦК служил партбилет. «Первая комната направо», — сказал мне дежурный. Кабинет Молотова был большим, но очень неухоженным и плохо меблированным. В центре комнаты стоял большой стол, окружённый стульями. В глубине, у окна — небольшой письменный стол, заваленный бумагами. В комнате уже находилось несколько посетителей, и Молотов разговаривал с одним из них, по виду рабочим. У него было крупное, заурядное, какое-то безмятежное и неодухотворённое лицо среднего бюрократа, внимательного, но равнодушного. Слушал он меня не перебивая, делая в это время пометки себе в блокнот. Потом задал несколько вопросов и сказал, слегка заикаясь:

— Хорошо. Я сделаю что смогу.

Через четыре дня решение о моём исключении было отменено. В те дни власти делали немало ошибок, но многие из них быстро исправлялись. Демократический дух проявлялся тогда в прямых контактах между руководителями и рядовыми членами партии, в простоте манер, которая иногда граничила с грубостью». [91] Бармин А. Г. Соколы Троцкого. М., 1997. С. 155.

Разумеется, по долгу службы автор просто обязан был пнуть своего благодетеля: согласно Бармину, у Молотова «безмятежное и неодухотворённое лицо бюрократа», а его кабинет «очень неухоженный и плохо меблированный». Однако даже враг и предатель Родины вынужден отдать должное демократичности порядков сталинского СССР. Попытайтесь сегодня попасть на приём к кому-нибудь из руководителей РФ уровня Молотова и почувствуйте разницу!

Возможность обратиться с жалобой или заявлением к высшим руководителям СССР была предоставлена даже заключённым. Вот что говорится в написанной в 1940 году секретной монографии «Главное управление исправительно-трудовых лагерей и колоний НКВД СССР»:

«Каждый заключённый имеет право подавать жалобы и заявления как в письменной, так и в устной форме, для чего во всех лагерных пунктах обязательно устраиваются специальные ящики для жалоб, вскрываемые только доверенным лицом управления лагеря не реже одного раза в 5 дней.

Жалобы и заявления заключённых, адресованные на имя членов Политбюро, в ЦК ВКП(б), в Комиссии партийного и советского контроля, в Президиумы Верховного Советов, в СНК СССР, в судебные органы и прокуратуру, а также в органы НКВД и поданные в закрытом виде, должны немедленно направляться в Управление лагеря для пересылки непосредственно адресатам, без ознакомления с содержанием.