Валерий Шамбаров - Агенты Берии в руководстве гестапо

То есть, Гитлер видел возможность сыграть на противоречиях между западными державами и Советским Союзом. Для того чтобы Германия усилилась и могла играть самостоятельную роль в мировой политике, требовалось попустительство Запада, которое позволило бы избавиться от ограничений в военной области. Следовательно, требовалось не союзничать, а, напротив, демонстративно поссориться с Москвой! Чтобы бывшие победители Германии уверились в исключительно антисоветской направленности нацизма.

И подобные шаги начали предприниматься. В Англию поехали делегации во главе с Герингом, Розенбергом, Гугенбергом. Они заявляли, что из-за кризиса в Советском Союзе возможен его распад, а стало быть, неплохо заранее договориться о разделе «шкуры русского медведя». 4 июля 1933 г. советская военная разведка доложила Ворошилову, что в Британии Розенберг ведет секретные переговоры. «Особый проект предусматривает раздел русского рынка. По мнению германских кругов, следует ожидать скорого изменения политического положения в России и соответственно этому желательно заблаговременно разделить эту громадную область сбыта». Конечно, это тоже было доложено Сталину. Резко изменился и тон немецкой пропаганды. Советское полпредство в Берлине сообщало: «С июля 1933 г. развертывается продолжающаяся до сих пор кампания о так называемом «голоде» в СССР. По размаху и широте эта кампания беспрецедентна в истории антисоветских кампаний. В августе развернулась бешеная персональная травля тов. Литвинова».

Что ж, Сталин ответил адекватно. Как уже отмечалось, он и сам опасался, что соседи могут воспользоваться катастрофическим положением в СССР Поэтому Польше и Румынии было предложено заключить пакты о ненападении. Поляки согласились с радостью — альянс Москвы и Берлина они считали нешуточной угрозой, теперь же в него вбивался клин. Румыны тоже согласились. А через них пошло демонстративное сближение с Францией — она в любой ситуации не доверяла Германии и продолжала считать ее главным потенциальным противником. В Наркомате иностранных дел Сталин дал «зеленый свет» Литвинову, стороннику «западнической» ориентации, который соперничал с «германофилами» (отсюда, кстати, и нападки германской прессы на Литвинова).

Военное сотрудничество было резко свернуто. Очередные приглашения советских военных в Германию были отклонены. А относительно набора немецких офицеров в советские училища и академии был дан ответ об «отсутствии возможности». ЦК приняло постановление «О прекращении деятельности всех предприятий, организованных рейхсвером в СССР», в результате чего были ликвидированы все три совместных учебно-испытательных центра: «Томка» — 15 августа, «Кама» — 4 сентября, «Липецк» — 14 сентября. И в том же сентябре был организован пышный прием французской военной делегации во главе с Пьером Котта. Ее, как несколькими месяцами раньше делегацию фон Боккельберга, повезли по всем оборонным заводам, а Тухачевский дал в ее честь грандиозный банкет с тостами, не менее выразительными, чем недавние тосты в честь немцев. Тухачевский и стал основным выразителем новой линии в военных кругах. Он был наименее политизированным из военачальников. По большому счету, ему было без разницы, с кем блокироваться. А при контактах с французами он со своим дворянским воспитанием, образованием и безукоризненным знанием языка, уж конечно же, выходил на первый план по сравнению с рубаками типа Ворошилова.

Гитлеру все это было на руку. Он получил возможность охладить своих левых товарищей по партии — нацистская пресса принялась вопить о «предательстве» русских, сближающихся с заклятыми противниками немцев, поляками и французами. Дескать, «окружают»! И у самого фюрера теперь оказались развязаны руки для любых контактов и договоренностей с западными державами. Они теперь выглядели естественными маневрами, чтобы разорвать гипотетическое «окружение».

Дальнейшему ухудшению отношений с СССР способствовал громкий Лейпцигский процесс против «поджигателей рейхстага», проходивший с сентября по декабрь. Обвинялись в этом преступлении даже не немецкие коммунисты, а представители Коминтерна, то есть камень открыто бросался в московский огород. Процесс, как известно, был целиком высосан из пальца, и из-за слишком грубых подтасовок окончился для обвинения позорным провалом. Но… был ли он на самом деле неудачей фюрера? Вот уж нет. Наоборот, принес сплошную выгоду! Ведь явно дутый характер обвинений, то и дело вскрывающаяся ложь были в глазах западных политиков лучшим доказательством непримиримого отношения нацистов к коммунизму. Надо ж, мол, как усердствуют, ни перед чем не останавливаются, только бы русским насолить!