Филипп Александр - Королева Виктория

28 марта 1819 года вдовствующая герцогиня Кобургская с тревогой провожала свою дорогую дочь, которая была на седьмом месяце беременности. К счастью, с Виктуар ехала знаменитая фрейлейн Шарлотта Гейндерейх, первая немка, получившая звание врача после защиты диссертации по акушерству. Приехав в Кобург, чтобы принять роды у герцогини Луизы, она попала на свадьбу Виктуар и Эдуарда. И сейчас герцог уговорил ее сопровождать их в Англию, дабы не повторилась ужасная драма, унесшая жизнь несчастной Шарлотты.

Джон Конрой, ирландский конюший герцога, тщательно спланировал путешествие и выехал вперед, чтобы забронировать комнаты в гостиницах на всем пути их следования. Герцог опасался, что роды могут начаться преждевременно. Для поездки он выбрал легкий и хорошо подрессоренный фаэтон, которым решил править сам, чтобы сэкономить на кучере. Супруга села рядом с ним. За фаэтоном тянулся «странный караван», состоявший из ландо герцогини, экипажа герцога и большой почтовой кареты, в которой герцогиня могла прилечь в случае дождя. Далее следовали три кабриолета, возок с серебром, еще один низкий фаэтон и, наконец, карета с личным врачом герцога, в обязанности которого входила забота о беременной герцогине. В путь также отправились любимая придворная дама герцогини престарелая баронесса Шпэт, малышка Феодора и ее гувернантка фрейлейн Лецен. Своего пятнадцатилетнего сына Чарльза Лейнингена герцогиня оставила в Аморбахе.

В день они в среднем проезжали по двадцать пять миль. Им повезло: весна была ранней и путешествовать было приятно. Конрой предусмотрел для герцогини несколько дней отдыха от переездов. 5 апреля караван остановился на ночевку в Кёльне. Спустя тринадцать дней, как и было запланировано, они прибыли в Кале. В порту покачивалась на волнах королевская яхта «Ройял соверен», весьма неохотно присланная им регентом. Герцог ликовал. Герцогиня прекрасно себя чувствовала, а Конрой удостоился похвалы за проявленный им талант интенданта. Новости следовали одна за другой. Хорошие новости. Герцогиня Кембриджская родила сына Георга. Но в очереди к трону Кембридж стоял позади Кента. А герцогиня Кларенская разродилась дочерью: та прожила на свете всего семь часов.

Но тут на море разыгралась буря. Пришлось нервничать и ждать до 24 апреля, пока она успокоится. Герцог, все время боявшийся, что судьба сыграет с ними злую шутку и ребенок появится на свет в тридцати километрах от Англии, терял терпение. Плавание продлилось три часа. Герцогиню сильно укачало.

Но это уже было не важно. Лошади, впряженные в фаэтон и вновь подгоняемые герцогом, неслись в Кенсингтонский дворец, в котором Эдуард выпросил у брата несколько комнат. Обустраивались в спешке. Конрой крутился день и ночь, чтобы раздобыть для обстановки ковры и мебель. Наконец детская была готова. А к 22 мая и спальня герцогини.

Спустя два дня, после схваток, продлившихся шесть с половиной часов, она родила на свет хорошенькую девочку, светловолосую и розовую, словно «упитанная куропатка». Было четыре часа утра. Герцог, никогда не полагавшийся на случай, пригласил к себе во дворец герцога Веллингтона, архиепископа Кентерберийского, епископа Лондонского, герцога Суссекского и министра финансов, которым и предъявили царственное дитя. «Должен признаться, — писал герцог, — что я даже не думал о том, что было бы лучше, если бы родился мальчик, ибо всегда считал, что нет ничего мудрее и совершеннее воли Провидения». Кобургская бабушка, обрадованная хорошей новостью, расчувствовалась и изрекла: «Англия любит королев, а племянница покойной Шарлотты будет особенно любима ею».

Королева. Виктория ею пока не стала. Проблем же с самого начала было хоть отбавляй. Родители старательно выбирали ей имя: «Виктория, Георгиана, Александрина, Шарлотта, Августа». Георгиана и Александрина были выбраны как дань уважения регенту и русскому царю, поскольку оба согласились стать крестными отцами. Шарлоттой звали ее английскую бабку, недавно умершую королеву. Августой — другую бабку, саксен-кобургскую, крестную мать малышки. Список имен напечатали во всех газетах. Сентиментальная Англия только и говорила, что об этом счастливом рождении, которого все так ждали!

Регент с раздражением наблюдал за игрой брата в наследников короны. Накануне крестин он письменно запретил ставить свое имя до или после имени русского царя. Возражал он и против имени Шарлотта, которое живо напоминало ему об умершей дочери. Кроме того, он распорядился, чтобы на крестинах присутствовал только самый узкий круг лиц. Иностранных послов даже не поставили о них в известность. Пригласили лишь нескольких членов семьи, которые на следующий день в три часа пополудни собрались в Кенсингтонском дворце, где грустный Леопольд с большим трудом старался разделить радость своей сестры Виктуар.