Жорж Блон - Флибустьерское море

Через месяц маклеры братьев-негоциантов открыто сообщили, что на 15 января 1814 года на Храмовом холме назначена широкая распродажа рабов и мануфактурных товаров, «доставленных» из Европы. Приглашались все желающие из Нового Орлеана и его окрестностей.

Торги состоялись. Правда, они были слегка нарушены инцидентом, о котором сообщил «Курьер» (леклерковский листок обошел его молчанием):

«Таможенное ведомство отрядило двенадцать человек под командованием лейтенанта Стаута для конфискации нелегального товара и разгона покупателей. По прибытии на место отряд был атакован. Лейтенант Стаут был убит, двое солдат тяжело ранены, остальные взяты в плен, но несколько дней спустя отпущены на свободу».

В газете замалчивалась деталь, о которой в городе знали все: пленники при выходе на свободу получили по роскошному подарку лично от Жана Лафита.

Через два месяца окружной прокурор Граймз явился к губернатору с докладом, в котором содержались следующие сведения.

За последние полгода пиратами было завезено в Баратарию товаров на миллион долларов. Они хранились не только на складах Храмового холма, но и в самом городе. По меньшей мере десятая часть взрослого населения Нового Орлеана связана с нелегальной торговлей и извлекает из нее немалую прибыль. В иные дни на Храмовом холме собиралось до пятисот новоорлеанцев, среди них немало знатных горожан и чиновников. Инспектор таможни Гилберт конфиденциально сообщал, что у братьев Лафит есть сообщники в таможенном ведомстве.

– Не кажется ли вам, – спросил окружной прокурор, – что чаша терпения переполнилась?

– Я считаю, что она переполнилась уже давным-давно. Но как быть? Я перепробовал все возможности. Законодатели штата отказываются предоставить мне полномочия для посылки войск против Баратарии.

– В таком случае следует обезглавить банду. Мне известно, что Пьер Лафит нагло появляется в городе. Можно арестовать его.

– И что это даст? Он внесет двенадцать тысяч в казначейство, заплатит какой угодно штраф, после чего мы будем вынуждены отпустить его.

– Я найду более серьезное обвинение, от которого он не открутится!

– В таком случае я с вами.

Граймзу пришлось дожидаться своего часа еще два месяца. Но он не упустил его. В июне судно федеральной полиции задержало в территориальных водах баратарийца по прозвищу Джани Огненная Борода, который, не имея поручительства, ограбил два испанских купеческих парусника.

– Я берусь доказать, – сказал Граймз губернатору, – что этот тип действовал по наущению главарей банды. При первой же возможности арестуйте Пьера Лафита.

Две недели спустя он был арестован среди бела дня на улице, и шериф препроводил его в Калабус. Адвокат Лафита тотчас подал прошение о выпуске своего клиента под залог, но Граймз отказал: никакого залога. 18 июля судья Холл уведомил Пьера Лафита, «в настоящее время содержащегося в заключении в городской тюрьме, что пират и контрабандист Джани Огненная Борода признал, что действовал по его, Лафита, совету и наущению», посему ему предстоит ответить за свои преступления перед Большим жюри.

Адвокат попросил аудиенции у судьи Холла:

– Мой подзащитный болен, недавно он перенес апоплексический удар, парализовавший часть лица. Тем не менее его содержат в камере в цепях. Я настаиваю на снятии цепей.

Джон Рэндолф Граймз был начеку, он делал все, чтобы не дать судье Холлу смягчить участь Лафита. Двое врачей были командированы в тюрьму для освидетельствования узника; они пришли к выводу, что содержание в цепях не отразится на его здоровье.

– Вот увидите, – потирая руки, говорил Граймз Клэрборну, – недалек тот день, когда мы закуем и второго братца, после чего их останется лишь повесить!

Губернатор ничего не отвечал. Создавалось впечатление, что эта блистательная перспектива не особенно радовала его.

3 сентября 1814 года. Пьер Лафит все еще прикован к стене тюремной камеры в Новом Орлеане. В этот день перед Баратарией появляется бриг под флагом британского королевского флота. Корсары не успевают поднять тревогу, как «англичанин» стреляет в упор из орудия по флибустьерскому паруснику у входа в бухту. Получив пробоину в корпусе, парусник садится на мелководье. А «англичанин» спокойно отходит на три кабельтовых от берега, вне пределов досягаемости батареи. Он словно бы ожидает чего-то.