Леонид Наумов - «Кровавый карлик» против Вождя народов. Заговор Ежова

— антисоветская правотроцкистская группа в Восточной Сибири во главе с первым секретарем крайкома Разумовым;

— правая антисоветская группа на Урале во главе с первым секретарем Свердловского обкома Кабаковым;

— антисоветская правофашистская группа в Западной области во главе с секретарем обкома Румянцевым;

— правотроцкистская шпионская организация в Дальневосточном крае во главе с председателем крайисполкома Крутовым;

— организация правых в Западной Сибири, объединяющая партизанско-повстанческие кадры среди спецпереселенцев;

— антисоветская казачья организация в Оренбургской области, объединяющая казачьи и повстанческие силы, связанные с РОВС. Во главе председатель облисполкома Васильев;

— правотроцкистская группа в Наркомземе и Наркомсовхозов.

Хочется сразу обратить внимание на два обстоятельства. Во-первых, доминируют «правые». Они представлены почти во всех организациях, в ряде случаев организации чисто «правые» или «правофашистские». Троцкистов намного меньше. Следует помнить, что «правые» в терминах того времени — прежде всего номенклатурные работники.

Во-вторых, только четыре организации имеют массовую опору: Польская организация Войскова (ПОВ), повстанческая организация РОВС в Западной Сибири, повстанцы в Оренбургской области и Азово-Черноморском крае.

Напомним, речь идет вовсе не о том, что было на самом деле. Речь идет о том, как это воспринималось в Кремле и на Лубянке. Получается, что еще в конце июня 1937 года Ежов оперирует информацией о повстанческих организациях (пусть и мифических) только в трех регионах (если не считать ПОВ). А почему тогда приказ № 000447 распространен на всю страну, ведь на пленуме речь шла прежде всего о чистке в номенклатуре?

В спецсообщении Ежова 9 сентября 1937 года о ходе кулацкой операции есть вступление, в котором должна была бы описываться сложная обстановка на селе, которая сделала операцию необходимой. И вот что пишет нарком: «В колхозах некоторых областейбежавшие и вернувшиеся из ссылки кулаки ультимативно требовали от колхозников возврата ранее принадлежавшего им имущества, угрожая в противном случае кровавой расправой (Западная область, Горьковский край, Курская область и др.). В ряде районовЗападной области при содействии контрреволюционеров, пролезших в ОБЛЗУ, бывшим кулакам, вернувшимся из ссылки, были возвращены усадьбы, дома, сады, скот и т. п.» [56, с. 338–339].

Таким образом, он сообщает только о побеге с мест расселения и возвращении в родные места и требовании вернуть конфискованное. Такая информация есть из Западно-Сибирского края, Западной, Горьковской и Курской областей. И только?

Очевидно, что по долгу службы в первую очередь должны были сигнализировать об антисоветских проявлениях органы НКВД — Миронов (ЗСК), Каруцкий (Западная область), Дагин (Горьковская область) и Емец (Курская область). Сообщали они и в Москву и партийному руководству. Но из партийных руководителей давно (с 1929 года) в своем кресле сидел только Р. И. Эйхе в ЗСК. Остальные — Коротченко, Каганович и Шеболдаев — недавно.

Но ведь ничего этого не было обнаружено. Вспомним, документы сообщают только об их возвращении в родные места без спроса и требовании вернуть дом и скот.

Иными словами, реальная угроза была преувеличена во много раз. Остается пока только предполагать, почему руководство страны отказалось от рационального анализа политической ситуации и обратилось к массовому террору.

Перейдем ко второму обстоятельству. Как уже говорилось, Жуков, а вслед за ним Петров и Янсен видят связь между кулацкой операцией и организацией выборов в Верховный Совет.

Начнем с очевидного для всех наблюдения — начало кулацкой операции прошло практически без обоснования. В отличие от национальных операций — прежде всего польской, которая, по справедливому мнению исследователей, была модельной для всех остальных национальных операций. Репрессии против национальных меньшинств были обоснованы и мотивированы в письме о деятельности ПОВ. Кулацкая операция не имела такого развернутого обоснования. Из этого вытекает, что руководители страны и НКВД не сомневались в том, что исполнители их «правильно поймут». Что давало им такую уверенность? Думаю, потому, что операция по приказу № 00447 является продолжением операции по приказу ОГП № 44/21 от 2 февраля 1930 г. — приказа о чекистском сопровождении раскулачивания. Этот приказ тоже не имел политического обоснования в преамбуле, но она была и не нужна. Курс на ликвидацию кулачества как класса и сплошную коллективизацию был подробно изложен в партийных документах и прессе.