Жорж Блон - Средиземное море

И капитан Бурде последовал за ним...

– Я уехал из Пирея в августе 1923 года, когда мне было семнадцать лет. В кармане у меня лежал билет до Буэнос-Айреса и сто долларов. Из Пирея в Неаполь я добрался на борту торгово-пассажирского судна Ллойда «Триестино», а там пересел на «Томмазо ди Савойя», красавец лайнер водоизмещением 12000 тонн. Пассажиры первого класса могли считать его роскошным. Но у меня был эмигрантский билет, а вы знаете, что это такое, если видели фильм Чарли Чаплина «Иммигрант». Мне было даже хуже, потому что Чаплин в фильме ест за столом, а нам приходилось дважды в день отправляться за едой на камбуз и есть как придется, то стоя, то сидя на палубе, если была хорошая погода. В противном случае мы не покидали так называемой «нижней палубы для пассажиров».

В сущности это был трюм, переоборудованный в дортуар [92]. Никаких иллюминаторов. Только электрический свет, который гасили с десяти вечера до шести утра. Вентиляция с помощью воздушных рукавов, то есть практически никакого свежего воздуха. Запах стоял отвратительный, особенно в плохую погоду, когда эмигранты страдали от морской болезни. Я выдержал этот ужас всего несколько дней. Можно пережить суровые испытания, страдания, но нельзя мириться с отношением, которое низводит вас на уровень скота. Никогда. Всегда можно найти выход, если к нему стремишься. После пребывания в неаполитанском отеле денег у меня оставалось гораздо меньше ста долларов, а нужно было хоть что-то приберечь: неизвестно ведь, что ждало меня в Буэнос-Айресе, я не имел ни жилья, ни работы, ни друзей, ни родственников. Однако я не колебался. Я взял пятидолларовую бумажку и отправился к комиссару: «Не хочу жить в этом свинарнике». Он взял деньги и сказал: «На корме, в круглом помещении главной палубы, лежат бухты спасательных канатов. Если вы можете спать там, я не буду против и велю, чтобы вас оставили в покое». И я спал среди этих канатов. К счастью, в то время их делали из пеньки. Лето стояло хорошее, и я был счастлив...

Любой преуспевший человек охотно рассказывает о своем трудном дебюте. Эти слова принадлежали Аристотелю Онассису, который давал очередное интервью на борту своей роскошной яхты «Кристина».

В 1906 году в Смирне (ныне Измир), оживленном многонациональном порту Малой Азии, проживало семейство зажиточных греческих торговцев (у них было три дочери и один сын). Юный Аристотель блестяще учился в колледже, с легкостью изучил английский, французский, итальянский языки, а также блистал во всех водных видах спорта – плавании, водном поло, парусном и гребном спорте. В четырнадцать лет он получает приглашение в команду ватерполистов Греции, которая должна была принять участие в Олимпийских играх в Антверпене.

– Нет, – заявляет отец, – пострадают его занятия.

Аристотель подчиняется без особых огорчений. А вскоре разворачиваются события, оказавшие решающее влияние на его жизнь: в город входят войска Мустафы Кемаля (Ататюрка). У семьи Онассис реквизируют дом, женщины семейства (элементарная предосторожность) уезжают. Мужчины считают, что рискуют меньше, и действительно, их жизнь вначале относительно нормальна. Юный Онассис, зная, что турецкий генерал, живущий в их доме, любит выпить, начинает тайно поставлять ему спиртное.

– Я представлю тебя полезному человеку, – обещает ему генерал.

Речь идет о вице-консуле США в Смирне, некоем Паркере, которому Аристотель также оказывает несколько мелких услуг. Эти люди помогут ему позже, когда трое дядьев Аристотеля будут повешены; его отец, большой специалист по раздаче бакшиша, спасает себе жизнь и отделывается тюрьмой. Аристотеля ищут, но вице-консул Паркер переодевает его в форму американского матроса и сажает на борт эсминца. Через несколько месяцев семейство собирается в Афинах. Онассиса-отца освободили за выкуп в 25000 долларов. А через некоторое время, в августе 1923 года, Аристотель уезжает из Пирея со ста долларами, эмигрантским билетом до Буэнос-Айреса и родительским благословением.

– В Буэнос-Айресе я делал все. В начале пути нужно браться за все, не упуская ни одной возможности заняться чем-нибудь получше. Чтобы получить разрешение на работу, я подделал паспорт, прибавив себе шесть лет. Я поступил в телефонную компанию «Ривер Плейт».

Первая работа молодого образованного человека, говорящего на четырех языках (вскоре он выучит и испанский), – он паяет телефонные провода в подвальном помещении за 40 долларов в месяц. С американскими инженерами он разговаривает по-английски.