Коллектив авторов - КРАМОЛА Инакомыслие в СССР при Хрущеве и Брежневе.

После смерти Сталина советская юстиция отказалась от безумной инквизиторской концепции, по которой признание обвиняемого считалось «царицей доказательств» и которая в свое время проложила путь к массовым беззакониям и репрессиям. В середине 50-х гг. обязательным требованием стал сбор основных доказательств (свидетельские показания, вещественные и письменные доказательства, заключения экспертиз и тл.). Принималась во внимание возможность самооговора обвиняемого – из желания скрыть более тяжкое преступление, в силу моральной подавленности или просто непонимания сущности предъявленного обвинения из-за неграмотности.

Важным шагом стало упразднение различных специальных органов (Особого совещания при МВД СССР и т.п.), подменявших собой суд, а также ликвидация так называемого «исключительного порядка» расследования и судебного рассмотрения дел о вредительстве, террористических актах и диверсиях [40] При этом порядка обвинительное заключение вручалось обвиняемому за одни сутки до рассмотрения дела в суде, кассационное обжалование приговора не допускалось, дела слушались без участия сторон и т.п. . Приведем лишь один пример того, каким опасным орудием беззакония и произвола было в прошлом внесудебное преследование крамолы. В 1953 г., уже после смерти Сталина, был арестован Б.Д. Лившиц, сказавший о покойном диктаторе: «Чтоб он сгинул!» Ознакомившись с «доказательной базой», прокурор Главной транспортной прокуратуры пришел к выводу: «Учитывая, что по делу Лившица нет свидетелей, что вещественные доказательства явно недостаточны для направления дела в суд, а оперативные материалы не могут быть использованы в суде, считаю, что данное дело подлежит рассмотрению Особого Совещания при МВД СССР». Итак, доказательств нет, но посадить все-таки нужно. И можно! К счастью для Лифшица, наступали новые времена. Дело было направлено в Особое совещание, но 23 сентября 1953 г. прекращено следователем [41] См.: ГА РФ.Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 42978. Л. 91-96, 111-113. .

После издания Указа Президиума Верховного Совета СССР от 28 июля 1956 г. «О подсудности дел о государственных преступлениях» произошло упорядочение практики осуждений и вынесения приговоров. Политические дела, включая их наиболее многочисленную группу (об антисоветской агитации и пропаганде), стали рассматриваться в подавляющем своем большинстве в общегражданских судах, где в 1957 г. было осуждено 94,6% из общего числа приговоренных за контрреволюционные преступления. В 1956 г. эта цифра составляла 50%, в 1952 – 21,4%, в 1947 – 12,3%. Остальные приговоры выносили так называемые «специальные суды», включая военные трибуналы.

В сталинские времена обнаружение при обыске у обвиняемого в личной библиотеке нескольких книг, брошюр и даже газетных статей «врагов народа» было достаточным основанием для жестокого приговора. Хрущевская юстиция внесла в интерпретацию положения о хранении антисоветской литературы новый, более либеральный акцент. Отсутствие данных о растгространении такой литературы указывало теперь на отсутствие «контрреволюционного умысла» и, следовательно, на отсутствие состава преступления.

В первые годы правления Хрущева типичной ошибкой в квалификации преступления (а точнее говоря, все-таки репрессивной инерцией режима и его слуг) было подведение под «антисоветскую» статью самых обычных хулиганов. Они, чаще всего в нетрезвом состоянии, в общественных местах или уже в милиции, «допускали высказывания», которые без достаточных оснований квалифицировались как антисоветская агитация. Формально же правосудие при квалификации подобных действий должно было доказать наличие «контрреволюционного умысла», и Прокуратура СССР требовала «данных о высказывании … антисоветских настроений в другое время» [42] ГА РФ.Ф. Р-8131. Оп. 32. Д. 6333. Л. 63. . У разбушевавшихся пьяниц и хулиганов, получивших в кутузке синяк под глаз и обозвавших за это сотрудников милиции «фашистами», теперь появился шанс заслуженно отсидеть несколько суток за хулиганство, а не несколько лет за «антисоветскую агитацию» – что было обычным делом в сталинские и ранние хрущевские времена.

Особую «заботу» советской власти и ее карательных органов во все времена составляли «контрреволюционные организации». В послесталинской интерпретации статьи 58-11 УК РСФСР (и соответствующих статей Уголовных кодексов союзных республик – общесоюзного Уголовного кодекса не существовало) практически не появилось каких-либо новых либеральных моментов. Совершение преступления группой в соответствии со статьей 47, пункт «в» УК РСФСР вообще считалось отягчающим обстоятельством и, естественно, распространялось на все составы преступлений. Массовая фабрикация дел о контрреволюционных организациях при Хрущеве прекратилась, но применение статьи 58-11 по-прежнему имело широкие границы.