Лев Гумилев - Конец и вновь начало

Авалокита подумал, посоветовался с богинями Тонир и Тара и сказал: «Стань мужем горной ведьмы». А богини закричали: «Это очень хорошо, даже очень хорошо». И обезьяна с ведьмой народили детей. Дети были самые разные, одни были умные, похожие на отшельника, другие хищные, похожие на маму, но все они хотели есть, а есть было нечего, потому что отец и мать, занятые самосовершенствованием, о них не заботились, и они стали кричать: «Что же нам есть?» Тогда бывший отшельник обратился опять к Авалоките и пожаловался ему:

Авалокита помог ему, дал бобы, пшеницу, ячмень и всякие плоды и сказал: «Брось в землю, они вырастут, и ты будешь кормить детей». И вот от этих детей пошли тибетцы. Древняя легенда довольно точно передает коллизию, которая исторически подтверждается: наличие двух этнических субстратов, которые в условиях пассионарного толчка консолидировались и создали единый, монолитный и весьма энергичный, хотя и многоэлементный, мозаичный внутри системы тибетский этнос. Исходными элементами этого этноса были с одной стороны, дардские и монские индоевропейские племена а с другой монголоидные кяны (кян — древнее произношение цян). Все они были духовно скреплены единой верой — митраистской религией бон, но не могли достичь политического единства, потому что каждое племя не желало признать главенства другого. Но тибетцам повезло, им удалось найти компромисс. В эпоху великого упадка Китая в V веке, когда в бассейне Желтой реки шла жуткая резня, один из побежденных вождей бежал от своих победителей табгачей (этнос, пришедший из Сибири) в Тибет. Звали его Фан-ни. Тибетцы приняли его с отрядом и выбрали своим цэнпо (не то царь, не то председатель, не то президент; словом, высшая тибетская должность с большими полномочиями и без всякой возможности их осуществления). Таким образом нейтральный пришелец Фан-ни стал главой всех тибетцев с большими прерогативами, но без реальной власти, потому что он должен был считаться и со жрецами бона, и с племенными вождями.

Тем не менее единая организация была создана, и тибетцы стали распространяться на запад, завоевывая памирские земли, и на восток. Шаншун это Северный Тибет — они не захватывали, потому что жить там плохо: слишком большая влажность, муссоны с Индийского океана, достигая хребтов Северного Тибета, выпадают здесь проливными дождями, дальше через Куньлун они не переносятся, но в Северном Тибете такая сырость, что и кизяк гниет сразу же, не сохнет, и деревья, если падают, немедленно гниют, и нечем развести огонь, хотя лесов и зверей много. Поэтому тибетцы двинулись на восток и запад.

Каждый поход надо было согласовывать со всеми вождями племен и со жрецами религии бон; руки у цэнпо были связаны, а он стремился к реальной власти и поэтому обратил свои взоры к буддизму. Как я уже говорил, буддийские общины всегда ютились у подножия деспотических престолов, потому что деспот, не имеющий опоры в народе, нуждается в космополитичных интеллигентных советниках и сотрудниках, не связанных с народом и обязанных лично ему. Буддийская община по принципам своим всегда экстерриториальна; человек, вошедший в общину, рвет все прежние этнические, племенные, родовые связи. Поэтому деспоту очень удобно использовать энергичных буддистов в качестве своих советников или чиновников.

Этот опыт перенял один из цэнпо — Сронцангамбо. Он пригласил к себе буддистов и сказал им, что разрешает проповедовать буддизм в Тибете и тем самым надеется получить оппозицию племенным вождям и жрецам бонской веры. Коллизия известная: престол выступает против традиционной аристократии и церкви. В Европе такое бывало неоднократно. Кончилось это для Сронцангамбо плохо, несмотря на его исключительную энергию. Источники сообщают о постройке им великолепного дворца Потала; его можно увидеть на многочисленных картинках, он до сих пор стоит, тогда строили надежно. Вокруг дворца тогда валялись вырванные глаза, отрубленные пальцы, руки, головы, ноги людей, которые или не хотели принимать буддийскую веру, или спорили с ней. Потом куда-то исчез сам цэнпо, буддизм оказался в гонении, потом царь появился снова. История темная. Я занимался несколько лет тибетской историей этого периода и пришел к выводу, что установить хронологию этого периода при наличии даже нескольких версий — собственно тибетской, китайской и отрывочных сведений, которые сохранились в Индии (они переведены на английский и все сейчас доступны), — очень трудно. [46]