Эдвард Радзинский - Иосиф Сталин. Гибель богов

Неуступчивость немцев тотчас вызывала у Кобы «большое возбуждение», пугавшее их. Он начинал яростно кричать – совсем как их фюрер.

– Цена ваших самолетов завышена! – вопил в исступлении Коба. – Может, вы просто не хотите нам их поставлять? Тогда скажите прямо! Где союзническая поддержка?! Мы оказали вам большую услугу! Из-за помощи вам мы приобрели множество врагов! А вы, вы не хотите сбросить цены!

– Трудный и очень жадный партнер, – вздыхали немцы.

Мой друг побеждал и знал, что победит. Ведь за свою технику немцы получали от нас то, чего лишила их английская блокада: зерновые, пшеницу, хлопок и самое главное – нефть, много нефти!

Коба оказался для фюрера бесценным даром судьбы, и Гитлер вынужден был мириться с нападением на столь любимую в рейхе дружественную Финляндию.

В Рождество вожди обменялись идиллическими посланиями. Коба написал: «Дружба народов Германии и Советского Союза, скрепленная кровью, имеет все основания быть длительной». Поздравительную телеграмму Гитлера я не помню, но помню, что была она очень доброжелательной…

Гитлеру пришлось терпеть, когда Коба все-таки сумел добиться перелома в войне с Финляндией и заключить мир. В конце февраля сорокового года, накануне подписания этого мира, я вернулся в Москву…

Коба получил желанную территорию Карельского перешейка, побережье Ладожского озера, ряд островов и так далее. Но своей цели он не достиг. Финны остались жить там, где повелел им Бог. Только отныне вместо добрых соседей на нашей границе обитали враги.

Потом состоялся «разбор полетов». Он позвал меня на Ближнюю дачу. Я застал его в бешенстве. Желтые глаза яростно сверкали. Он орал на Берию:

– Сажаем, расстреливаем – все без толку! В твоем ебаном наркомате никто ничего не делает! У Гитлера на столе была карта наших войсковых учений! Уверен, что и наши планы войны с Финляндией у него имелись! А значит – и у финнов! Откуда, спрашивается?

– Я думаю, Иосиф Виссарионович, оттуда же, откуда их карта – у нас. Иностранные агенты, которыми любит пользоваться товарищ Фудзи, очень ненадежны. Вполне возможно, к примеру, агенты товарища Фудзи порой работают на обе стороны… Да и дома у нас далеко не все в порядке. Взять наших деятелей искусства. Есть у нас отдельные товарищи… я перешлю вам сводки. Какое злопыхательство по поводу наших неудач в Финляндии! Через подобных людей финны могли тоже… Благо Ленинград у них под боком.

Он умело уводил Кобу на любимую тему. Он знал его состояние. Моему другу очень хотелось сорвать свою ярость на ком-то… Или, говоря проще, кого-нибудь привычно расстрелять.

На лице Кобы появилось знакомое опасное раздумье. Походил по комнате, попыхивая трубкой, сказал рассудительно:

– Думаю, здесь у нас и вправду вышла недоработка. Мы на «отлично» почистили партию. Хорошо почистили армию, а вот деятели искусства проскочили. Где списки Ежова? Кстати, как он?.. – как-то мягко, заботливо спросил Коба.

Берия с полуслова научился понимать его и сказал то, что хотел услышать Коба:

– Держался достойно до конца. Перед смертью крикнул: «Да здравствует великий Сталин!»

(Преданность карлика Коба оценил. И случилось редчайшее: родственники «опаснейшего врага народа» остались на свободе и, по-моему, продолжали жить в Москве.)

– Так что там со списками?

Берия начал излагать монотонно:

– К нынешнему времени из ежовского списка ликвидированы Мейерхольд, Бабель и Кольцов. Собираемся потревожить также товарищей Эренбурга, Леонова, Шолохова… еще двадцать человек…

– Все названные вами фамилии следует обсуждать без спешки. К примеру, товарищ Шолохов. В период коллективизации написал мне письмо… искренне написал. Жаловался на чекистов: чтобы узнать, где прячут хлеб, товарищи чекисты поджигали подолы крестьянкам-кулачкам. Я объяснил тогда товарищу Шолохову, что перегибы есть, но они не должны заслонять исторической перспективы – великой пользы коллективизации. Он тотчас понял… Так что понятливых, и к тому же искренних, и к тому же классиков не тронем. Знаменитые писатели Эренбург и Леонов тоже нужны нам в хозяйстве… пока. – Он повторил: – Пока!

– В списке есть товарищ Булгаков. Правда, он сейчас очень болеет – после того как написал ту вредную пьесу.

– Может, это и хорошо, что очень болеет, – сказал Коба задумчиво, – он искренний человек. Не трогайте его, пусть уйдет спокойно…

Не сомневаюсь: уже тогда Коба задумал великий процесс над интеллигенцией. Но война его остановит.