Михаил Погодин - Древняя русская история до монгольского ига. Том 1

Искателям приключений понравилось место при широкой реке, текущей прямо в любезное для них море, на перепутье с Севера, из родины, в Грецию — так тепло здесь и привольно, всего растет, кажется, вдоволь. А жители смирны, воинов нет, городок не крепок. Не остаться ли здесь?

Подумано, сделано. Аскольд и Дир остались, а поляне, самое тихое из племен славянских, приняли их к себе без прекословия.

Разнеслась молва об удаче и выгодном поселении. Из Новгорода вскоре прибыло к ним несколько мужей, ушедших от Рюрика. После могли останавливаться у них проезжие земляки, а другие приплыть даже нарочно. Число товарищей увеличивалось беспрестанно: они утвердились и начали владеть Полянской землей, как владели их единоплеменники на Севере, и, подобно им, воевать с соседями.

Но таких легких войн вскоре стало для них недостаточно. Другая мысль запала им в голову, другая мечта овладела их живым воображением, достойная норманнской крови. Они вздумали идти на Константинополь, о котором на их родине рассказывались чудеса. Миклагард, Миклагард, великий город! Чего там нет! Какие сокровища везде собраны! Сколько золота и серебра, паволок! Что за вина, что за яства! А защита плохая. Греческие воины изнежены до того, что имя их у родственных варангов употребляется в насмешку. О жителях и думать нечего. Путь же недалек, морские бури знакомы. Отчего не попытаться? Ходили же их братья, прежде и после, на Рим, на Париж, на Лондон, на Севиллу. Смелость города берет. Авось!

Начались приготовления к походу. Кликнут клич, который, передаваясь от города к городу, мог вскоре донестись и до отдаленного Севера.

Стали со всех сторон собираться охотники делить труды, опасности и успехи, как это обыкновенно случалось при всяком большом норманнском предприятии. На Царьград, на Царьград!

Славяне принялись строить лодки, которые выдалбливались из цельного дерева, и потому назывались у греков однодеревками, а после у казаков душегубками.

И через два года пустилось по Днепру сборное ополчение из двухсот судов. Первые четыреста пятьдесят верст по реке не представляли никакого затруднения. Но вот начинаются страшные Днепровские пороги, продолжение Карпатских гор, которые до сих пор препятствуют свободному судоходству. Привычные к воде норманны успевают кое-как пробраться через все преграды, где на веслах, где под парусом, где выходя на берег и неся на плечах свои легкие лодки. Но вот открылось раздольное море, и вдали показался перед ними желанный Константинополь.

Там никто не ожидал гостей.

«Поход этих варваров схитрен был так, свидетельствует патриарх Фотий, что и молва не успела предупредить нас, дабы мог кто-либо подумать о безопасности, и мы услышали о них только тогда, когда их увидели, хотя и отделялись от них многими странами и народоначальствами, судоходными реками и пристанищными морями…

Помните тот час, несносный и горький, говорит он же после, вспоминая это событие, когда в виду нашем плыли варварские корабли… когда это море, утихнув, трепетно расстилало хребет свой, соделывая плавание их приятным и тихим, а на нас воздымало шумящие волны брани; когда они проходили пред городом и угрожали ему, простерши свои мечи?

Помните ту мрачную и страшную ночь, когда жизнь наша догорала с последними лучами солнца, и заря бытия нашего поглощалась глубоким мраком смерти?»

Быстро и смело вошла русь «внутрь суду», в пристань, высадились на берег, разделили жребием предместья и принялись убивать и грабить.

«Что это? — восклицает ученый, красноречивый проповедник, обливаясь слезами в соборном храме Святой Софии, перед собравшимся народонаселением столицы, — откуда упал на нас этот дально-северный и страшный перун?.. откуда нахлынуло это варварское, сгущенное и грозное море?..

Народ жестокий и дерзкий разоряет и губит все, нивы, жилища, пажити, стада, женщин, детей, старцев, юношей, всех сражая мечом, никого не милуя, ничего не щадя. Он, как саранча на ниве и как ржавчина на винограде, или страшнее, как жгучий зной, тифон, наводнение, или не знаю, что и сказать, явился в стране нашей и сгубил жителей ее».

Испуганным грекам показалось, что неприятели уже перелезли через стены, и что город взят.

Молодого императора Михаила III не было тогда в городе: он только что вышел на агарян в Малую Азию. Эпарх (наместник) послал к нему известие, которое настигло его на Черной реке. Михаил поспешил вернуться…

Греки, между тем, вступили, без сомнения, в переговоры с напавшей русью. Предложена была им богатая дань, лишь бы они сняли осаду и удалились…