Владимир Соловьев - Современники и потомки о восстании С.Т. Разина

Посвященные крестьянской войне разделы так называемой Латухинской Степенной книги, составленной в 1678 г. архимандритом Макарьевского Желтоводского монастыря Тихоном (ее рукописные списки хранятся в ГПБ им. М. Е. Салтыкова-Щедрина) содержат некоторые интересные сведения, но они, как установил в результате источниковедческого анализа Т. Г. Васенко, не оригинальны и заимствованы из «Известия о бунте и о злодействах донского казака Стеньки Разина» — памятника, появившегося, очевидно, несколько ранее [14] См.: Васенко П. Г. Заметки к Латухинской степенной книге // Сборник отделения русского языка и словесности имп. Акад. наук. Т. 72. СПб, 1903. С. 82–85. . «Известие о бунте…», авторство которого установить пока не удалось, в свою очередь, очень близко (вплоть до дословного изложения) к сказке, объявленной С. и Ф. Разиным 6 июня 1671 г. в Москве перед казнью [15] Ср.: Соймонов Ф. И. Описание Каспийского моря и чиненных на оном российских завоеваний // Ежемесячные сочинения и известия о ученых делах АН. 1763. Июль — декабрь. С. 409–425; Крестьянская война под предводительством Степана Разина. Т. III. Сб. док. М., 1962. № 81. С. 83–87. . И «Известие…», и смертный приговор как бы аккумулировали в себе официальную точку зрения властей на восстание, присутствующую в целом ряде правительственных документов и сводящуюся к тому, что «вор и изменник» Стенька Разин, «забыв страх божий, такое великое дело умыслил, хотя народ возмутить и крови пролить, чего и помыслить страшно». Правда, в «Известии…» о восстании говорится сухо, бесстрастно, деловым языком тогдашних актовых материалов, тогда как в сказке широко дана воля эмоциям, цветистым оценкам, проклятиям, явным преувеличениям.

Круг исторических сочинений светского характера о разинском восстании крайне ограничен. Нерегулярные, в традиционной летописной маяере, заметки, касающиеся этого события, содержатся в «Гистории о царе и великом князе Михаиле Федоровиче и наследниках его (1613–1700)», в летописном своде 1652 г., в «Записках времени царствования Алексея Михайловича и его преемников» и в других летописных сборниках, среди которых своей отличной от официальной правительственной трактовкой и элементами независимого освещения событий обращают на себя внимание украинская «Летопись самовидца…» и отрывок из хронографа начала XVIII в., опубликованного К. И. Авериным [16] См.: Аверин К. И. О Стеньке Разине // Москвитянин. 1841. № 7. Ч. IV. С. 165–170; Труды Отделения древнерусской литературы Института русской литературы АН СССР. Т. 12. М.; Л., 1956. С. 444–448; Летопись самовидца о войнах Б. Хмельницкого, гетмана Запорожского с поляки, трудом Гр. Грабянки собранная. Киев, 1878. С. 97; Степанов И. В. Крестьянская война в России в 1670–1671 гг. Восстание Степана Разина. Т. I. Л., 1966. С. 79; Чистякова Е. В., Богданов А. П. «Да будет потомкам явлено…». С. 41. . Так, в первом из этих источников проводятся аналогии между походами С. Т. Разина на Каспий и Ермака в Сибирь, причем утверждается, что правительство царя Алексея было заинтересовано в расширении российских пределов за счет владений персидского шаха; во втором — очень кратко, но без характерных для официальной Москвы политических акцентов сообщены наиболее значимые факты из истории восстания.

Неоднократно обращается к выступлению С. Т. Разина один из виднейших вельмож при дворе царя Алексея Артамон Матвеев. Став жертвой подметных писем, в которых вполне в духе того времени его обвиняли в волшебстве из желания извести царский корень, Матвеев счел нужным письменно самооправдаться. Так появилась на свет «История о невинном заточении ближнего боярина Артамона Сергеевича Матвеева», которая была издана Н. Новиковым [17] См.: История о невинном заточении ближнего боярина Артамона Сергеевича Матвеева… СПб, 1776. . Человек блистательного ума, видный дипломат, стоявший во главе Аптекарского и Малороссийского приказов, а затем Посольского, А. С. Матвеев уже на начальной стадии восстания С. Т. Разина распознал его масштаб, силу и серьезную угрозу, которое оно таило для государства. Когда отряды Разина вернулись с каспийских берегов, ближний боярин счел своим долгом предостеречь Алексея Михайловича, «чтоб вора Стеньку… из Астрахани не отпускать для многих его воровских причин, как он первое ходил на море». Останавливается А. С. Матвеев на недопустимом, с его точки зрения, сближении товарища астраханского воеводы князя С. Львова с С. Т. Разиным: «Как воевал и ходил на море впервые вор Стенька Разин и разорение учинил Персидскому царству, и пришел в Астрахань и познался с князем Семеном Львовым, назвались меж себя братьями, и не исходил из дому его и пил, и ел, и спал в доме его; и на то братство и дружбу свидетельство: как вор (С. Т. Разин. — В. С. ) второе пришел под Астрахань и Астрахань взял… ево, князь Семена, за братство и дружбу от убийства сохранил и животов его не грабил…» Это внимание к альянсу князя с повстанческим атаманом отнюдь не случайно: А. С. Матвееву важно напомнить, что С. Львов за свои чересчур теплые отношения с Разиным был подвергнут лишь легкой опале, тогда как сам он за мнимые прегрешения, выдвинутые против него во вздорных наветах, отправлен в ссылку, т. е. наказан куда более сурово. Наконец, А. С. Матвеев вспоминает С. Т. Разина, негодуя по поводу того, что даже «Стеньку… все бояре на земском дворе расспрашивали и очные ставки давали», тогда как его, «боярина, без суда осудили!» [18] См.: Там же. С. 51–53, 114–115, 188–189. .