Борис Тененбаум - Великие Борджиа. Гении зла

В 1238 году всему этому пришел конец.

Хайме Первый, юный и доблестный король Арагона, захватил Валенсию и установил в ней свое правление, а доставшиеся ему сокровища и земельные владения, как и полагалось по закону и по обычаю, разделил со своими баронами.

Одним из них был дон Эстебан де Борха, со славой носивший свой герб – могучий красный бык, топчущий зеленое поле. Ему досталась Хатива, второй по величине и значению город Валенсии, и туда-то он перебрался и обосновался со всеми своими родственниками. С него род Борха и вел свою родословную и был одним из ведущих в Валенсии. Впрочем, семейство называли не только Борха, но и Боржа, на каталанский лад.

Семейство Борха пустило крепкие корни в новозавоеванной Валенсии – у дона Эстебана было многочисленное потомство, и весь его клан служил арагонским королям и мечом, и советом и процветал, делясь на ветви, и так все и шло вплоть до 1378 года, когда в поместье дона Хуана Доминго де Борха 31 декабря, в самый последний день года, родился младенец, нареченный Алонсо.

Собственно, рождение ребенка, пусть даже и в богатой и влиятельной арагонской семье, мало что меняло в мире – это совершенно неоспоримо. Но младенцу Алонсо де Борха привелось сыграть большую роль в делах Церкви – а как раз в конце 1378 года Церковь вступила в период жестокого кризиса. В сентябре этого года в Риме мятежные прелаты, члены консистории князей Церкви, кардиналов, отвергли папу Урбана Шестого и избрали на его место другого человека, Роберта Женевского, под именем Климента Седьмого. В христианском мире, таким образом, оказались два папы сразу – и они подвергли друг друга отлучению и анафеме.

Начался Великий западный раскол [1].

Раскол, ясное дело, возник не на пустом месте. В Европе того времени было две формы власти, духовная и светская, и в 1077 году папа Григорий VII доказал, что духовная сильнее – императору Генриху IV в Каноссе [2]пришлось принести перед ним покаяние на коленях…

Но два с лишним века спустя, в 1302 году, папа Бонифаций VIII повел речи о верховенстве власти духовной над властью земной и в булле «Unam Sanctam» сообщил «… Urbi et Orbi…» – «…городу Риму и миру… », что в руках папы не один, а ДВА меча, один из которых символизирует духовную, а другой – светскую власть. И коли так, то «… короли должны служить Церкви по первому приказанию папы, который имеет право карать светскую власть за ошибку …».

Что же до папы, то он, Викарий Христа и вершитель дел его на земле, обладает правом связывать и развязывать и не подчиняется никому из людей.

Уж что там вообразил себе папа Бонифаций, сказать трудно – но Филипп Красивый, король Франции, будучи поистине христианским государем, все-таки полагал себя лицом, от папы независимым. А в Бонифации VIII видел не наместника Христа, а некоего Бенедетто Каэтани, которого следует поставить на место. И король собрал так называемые Генеральные Штаты, собрание представителей всех сословий Франции, в котором было представлено и духовенство, обвинил папу Бонифация в ереси и потребовал привлечения его к суду на Вселенском Соборе, а для того, чтобы постановление Генеральных Штатов не осталось просто мертвой буквой и пустым словом, король Филипп повелел своему верному Гийому Ногаре с отрядом отправиться в Италию, схватить папу Бонифация VIII и доставить его во Францию.

Затрещина, которую Ногаре дал папе Бонифацию при аресте, отозвалась эхом по всей Европе – так глубоко престиж папства не падал еще никогда…

Ну, во Францию Бонифаций VIII не попал – он умер через месяц после полученной пощечины. Как говорили – от потрясения. А на его место был избран новый папа, француз, и сама резиденция пап была перенесена из Рима во Францию, в Авиньон. «Авиньонское пленение пап» продолжалось без малого 70 лет, и нельзя сказать, что это было такое уж пленение. Просто папы были французами, большинство кардиналов тоже были французами – и папство, и французская монархия выступали в качестве партнеров, используя силы друг друга для взаимной пользы.

В Авиньоне папы чувствовали себя в безопасности – их защищала светская власть могущественнейшего из монархов Европы. Ясное дело, в светских делах влияние пап резко упало – но вот зато в делах Церкви оно резко возросло. Епископы и аббаты теперь уж больше не избирались, а назначались, и делалось это, конечно же, папами. Резко выросли доходы папской казны, понадобился аппарат управления финансами, возникла развитая администрация, которой надо было контролировать все сферы церковной жизни.