Лин Паль - Тайны Киевской Руси

Если внимательно посмотреть на этот текст, то сразу бросается в глаза, что войско Олега было как многонациональным, так и весьма приличным по размеру. 2000 кораблей – это много. Правда, некоторые исследователи считают, опираясь на летописные тексты и сообщения зарубежных источников, что у Олега были не корабли, а лодки-однодревки. Константин Багрянород ный в 948 году сообщал об этих лодках: "Однодревки, приходящие в Константинополь из Внешней Руси, идут из Невогарды [Новгорода], в которой сидел Святослав, сын русского князя Игоря, а также из крепости Милиниски [Смоленска] из Телюцы [Любеча], Чернигож [Чернигова] и из Вышеграда [Вышгород близ Киева]. Все они спускаются по реке Днепру и собираются в Киевской крепости, называемой "Самватас". Данники их, славяне, называемые Кривитеинами [Кривичами] и Ленсанинами [Полочанами], и прочие славяне рубят однодревки в своих горах в зимнюю пору и, обделав их, с открытием времени (плавания), когда лед растает, вводят в ближние озера. Затем, так как они (озера) впадают в реку Днепр, то оттуда они и сами входят в ту же реку, приходят в Киев, вытаскивают лодки на берег для оснастки и продают русам. Русы, покупая лишь самые колоды, расснащивают старые однодревки, берут из них весла, уключины и прочие снасти и оснащают новые…" Считается, что на однодревках помещалось всего по три гребца. Управлялась такая посудина совсем не при помощи весел с уключинами и прочих снастей, а одним веслом, которым гребли равномерно то с правого, то с левого борта. Такие лодки, без всякого сомнения, существовали, но не их использовал Олег для военных операций. (Какое там устрашение, если поставить подобную посудину на колеса? Да и парусов на однодревках сроду не бывало!) Нет, для своих походов Олег использовал гораздо более серьезные суда – моноксилы (переводится тоже как однодревка, но имеется в виду, что киль судна делался из цельного дерева длиной в 10-15 метров). Корабль оснащался по всем правилам гребными веслами, мачтами и парусами. На таких судах перевозили не только воинов, но и товары, и рабов. Рыбаков приводит такое описание продвижения моноксилов через днепровские пороги: "Люди выходят из судов, оставляя там груз, и проталкивают суда через порожистую часть, "при этом одни толкают шестами нос лодки, а другие – середину, третьи – корму". Везде множественное число; одну ладью толкает целая толпа людей; в ладье не только груз, но и "закованные в цепи рабы". Ясно, что перед нами не челноки-долбленки, а суда, поднимавшие по 20-40 человек". Если вы помножите хотя бы 20 человек на 2000 кораблей, то получите сорокатысячное войско, а если каждое судно вмещало по 40 воинов – так и все 80 тысяч. Пусть в Олеговом походе было даже куда меньше воинов – советую разделить полученную цифру на 10 или 20, все равно для Средневековья это вполне серьезный и опасный флот. И понятно, почему царям Византии срочно пришлось соглашаться на позорный мир! Вроде бы все замечательно – яркая картинка так и стоит перед глазами. Молодец наш Олег! Только вот в самой Византии почему-то об Олеговом походе и своем тяжелом положении не знают ровным счетом ничего. Не было, говорят, никаких церквей не жгли русы, никаких договоров не заключали цари в 907 году и никакой дани не предоставили Олегову войску константинопольские товарищи, и не было самой красивой детали похода – золотого щита на воротах Царьграда. Кому верить? Спрятали хитрые греки свое поражение и нашу святую победу? Войны с греками не было, однако через пять лет договор с ними был заключен, и этот договор – событие совершенно реальное. А чтобы его заключить, Олегу нужно было показать, кто может грозить Византии, и почему с новым противником лучше жить в мире. И тут придется поверить нашему летописцу: Олег продемонстрировал, каким способом можно легко и быстро взять неприступную крепость – он поставил ладьи на колеса и провел их в обход неприступных стен к самому сердцу имперского города. Этого хватило, чтобы вызвать у царей дрожь в коленках и темноту в глазах. Наш князь оказался прекрасным стратегом и отличным дипломатом: не потеряв ни единого воина, он моментально показал, что стены, на которые в 1096 и 1204 году полезут крестоносцы, не преграда для мудрого воина. Одним этим он вполне оправдывает свое летописное именование – Вещий. Очевидно, война с русами была для Византии предприятием весьма нежелательным, если в летопись под 912 годом попал весь текст заключенного между Олегом и византийскими царями договора: