Леонид Зданович - Тайны великих пророков

Позднее она работала в США с Лоренсом Ли Шаном и Андрией Пухарихом.

В работе с Эйлин Гарретт Ли Шен взял три пластмассовые коробочки и в первую положил прядь волос своей двенадцатилетней дочери, во вторую клок шерсти с хвоста соседской собаки и в третью бутон розы со своего сада. Ска* зав Гарретт, что в каждой из них, Ли Шен скрылся с коробочками за ширмой. Гарретт просунула руку в узкую щель. Он выбрал одну из коробочек и дал женщине прикоснуться к ней. В первой она верно определила прядь волос дочери Ли Шена. «Думаю, я назвала бы ее Хилари, — сказала Гарретт. — Ей это понравится». Ли Шен был потрясен. Его дочь Венди однажды полюбила девочку по имени Хилари и умоляла назвать ее этим именем. Затем, прикоснувшись ко второй коробочке, миссис Гарретт правильно определила в ней клок собачьих волос и добавила, что у собаки была повреждена лапа, а также, что кто-то из ее предков относился к породе силхэм. Соседи, лишь недавно въехавшие в дом, позже потвердили, что у собаки была повреждена лапа и что по ее строению знатоки собак видели в ней потомка силхэма. Также Гарретт сказала Ли Шену, что роза в третьей коробочке страдала от кислой почвы. Ли Шен уже знал это.

Последовательно он создавал и проверял свои собственные концепции физического исцеления. Они записаны в его книге «Медиум, мистика и физик»,

В 1951 году Эйлин Гарретт помогала основать Парапсихологический фонд, посвященный научным исследованиям парапсихологических способностей.

К собственным нежеланным экстрасенсорным способностям Гарретт относилась прагматически, даже скептически. Оккультисты не произвели на нее впечатления, и она искала научного или психологического объяснения проявляемых ею в трансе способностей.

Не укоренился ли страх перед теткой, которая порола ее, столь глубоко, что она так и не смогла принять эти способности как факт? Свидетельства ее жизни отвергают отрицательный ответ.

Гарретт выбилась из невзгод своей ранней жизни и браков, сохранив свою целостность, в то время как более вероятной реакцией на выпавшие ей страдания был бы распад на несколько личностей.

«Я видел человека восточного типа, пожилого, с черными усами и проникающим взглядом, — писал русский теософ П. Д. Успенский о своей первой встрече с Г. И. Гурджиевым в Москве в марте 1915 года. — Он говорил по-русски неправильно, с сильным кавказским акцентом… Мои вопросы не смущали его, но мне казалось, что он вкладывал намного больше в каждый свой ответ, чем я спрашивал. Мне понравилась его манера разговора, осторожная и точная».

Успенский путешествовал повсюду «в поиске таинственного»; он сформировал свои собственные идеи и философию, но только после возвращения в Москву нашел то, что он искал, — человека, который не только говорил, но и воплощал настоящую правду. Однако, последовав за Гурджиевым из кафе, где они встретились, в пустую квартиру, где тот проживал, Успенский не был потрясен. Умный разговор был очень хорош, но когда он вошел в квартиру, она произвела на него впечатление обмана. Успенский увидел «трех или четырех молодых людей и двух женщин, которые напоминали школьных учительниц». Но когда один из молодых людей начал читать рассказ «Проблески Истины», Успенский обнаружил, что заслушался… загляделся на Гурджиева, который сидел, тихо курил и пил кофе. Он был зачарован.

Успенский был не первый и не последний. Георгий Иванович Гурджиев (1873–1949) очаровывал многих. Он родился в Александрополе на Кавказе. Его родители были греками, но по национальности его считали русским. Молодость Гурджиева была проведена в путешествиях, описанных в книге «Встречи с замечательными людьми». Его поездки включали в себя посещения монастырей Европы и Азии, к моменту встречи с Успенским он сформулировал свою основную философию. Согласно ей, большинство из нас проживают свою жизнь в состоянии, близком ко сну. Не мы являемся инициаторами событий: вместо этого события происходят у нас. Мы рабы нашего собственного подсознательно определенного несчастья: реальный прогресс невозможен, пока мы отказываемся избегать наших автоматических привычек помнить себя и пробуждаться.

Но пробуждение трудно. Привычка ко сну подобна мощному потоку: пытаясь плыть против него, мы теряем силу и засыпаем снова. Пробуждаться и бодрствовать — значит прикладывать огромные усилия. Чтобы выработать привычку к самосознанию необходима работа. Говоря о трех центрах человека (интеллектуальном, эмоциональном и физическом), Гурджиев говорил, что каждый работает с собственной энергией и что они должны находиться в гармонии. Распространяя свою философию через преподавание в Париже (1923) в Институте гармоничного развития человека, он учил своих студентов упражнениям и понятной только посвященным технике танца (полученной, говорил он, от дервишей, ессеев, буддистов и т. д.), настолько строгим, что (это утверждалось французским автором Луи Повелсом) некоторые из его учеников в результате фактически умерли. Одно такое упражнение требовало от задействованных членов группы замереть до полной неподвижности по сигналу и сохранять свое положение, каким бы тяжелым оно ни было, пока не будет дано разрешение вторым сигналом. Женщине-писательнице, которая сказала Гурджиеву, что лучше осознавала себя, когда писала, он ответил: «Вы живете в снах и пишете о своих снах. Насколько лучше было бы для вас, если бы вы должны были сознательно вычистить один этаж, чем написать сотню книг». Один студент, русский эмигрант по фамилии Рах-милевич, все время ворчал и раздражал окружающих. Когда, наконец, он достаточно натерпелся от безжалостного режима и сбежал, Гурджиев вернул его, сказав, что путь, которым он выводил людей из душевного равновесия, был полезен — это остановило тех, кто готов был впасть в установившуюся рутину.