Мамед Ордубади - Меч и перо

Тогрул умолк.

- Позвольте, элахазрет, ответить вам, -сказал Низами.

- Говори, только не вздумай поучать меня! - сердито молвил хекмдар.

Низами спокойно начал:

- Хекмдар, мы обратились к вам с просьбой от имени аранского народа не идти к нам с войском. Вы заявили, будто это не является желанием всего аранского народа, что мысль эта принадлежит лишь присутствующим здесь. Элахазрет не пожелал поверить нам. Что ж, завдра ему придется держать ответ перед народом всего Северного Азербайджана! Затем элахазрет сказал, что нельзя управлять огромной империей с помоющью идей такого ничем не примечательного поэта, как я. Он поставил мне в вину мою переписку с Кызыл-Арланом. В ответ хочу напомнить элахазрету: те, кто погубил Кызыл-Арслана, знают, почему они сделали это. Элахазрет изволил заметить, что Кызыл-Арслан допустил большую ошибку, дав право ничем непримечательному поэту говорить от имени всего государства. Это не было ошибкой. Кызыл-Арслан дал лишь законное право народу говорить о своей судьбе. Не только поэт даже простой крестьянин может говорить от имени страны, в которой живет. Злахазрет упомянул деревню Хамдуньян, пожалованнную мне Кызыл-Арсланом за мой труд. Свои мысли об этой деревне я уже подробно высказал в дастане "Хосров и Ширин". Добавлю к этому лишь немногое: я не считал и не считаю себя владельцем этой деревни, в которой даже ни разу не был. Элахазрет может распорядиться этой деревней так, как ему угодно. Падишах властен распоряжаться в своих владениях. Однако хочу сказать, нет на свете людей беднее, чем падишахи, ибо из всего, чем они владеют, ничто не принадлежит им по праву. Все, что у них есть.- это народное добро. Пусть элахазрет Тогрул не порицает меня за то, что я преподнес дастан "Хосров и Ширин" его брату Кызыл-Арслану. Ведь он сам изволил назвать меня ничем не примечательным поэтом, Достойно ли преподносить дастан такого поэта падишаху?! Элахазрет изволил заявить, будто ему пришлось много выстрадать из-за моих предательских писем Кызыл-Арслану и меча моего дружка Фахреддина. Действительно, и я, и мой друг Фахреддин сорвали многие замыслы элахазрета Тогрула, которые способствовали усилению влияния иноземцев в нашей стране и предоставляли возможность иноземным войскам топтать нашу землю. Низами и Фахреддин не могли допустить, чтобы империя стала игрушкой в руках авантюрной особы, ее иноземного приятеля Захира Балхи, а также хекмдара, который безропотно повиновался их преступным желаниям. И, наконец, элахазрет изволили сказать мне: "Можете возвращаться в Гянджу и передать всему аранскому народу, а заодно и его соседям Ширвану и Грузии, что султан Тогрул привел в Аран войско не для того, чтобы сражаться с его народом, а ради двух людей! Мы верим вам: войско приведено ради двух людей. Но эти двое не поэт Низами и его друг Фахреддин. Элахазрет печется о судьбе своего сына Мелик-шаха и поэтому хочет убрать с его дороги велиахда Абубекра и его брата Узбека. Однако пусть элахазрет не забывает: народ Северного Азербайджана признал Абубекра велмахдом и будет защищать его до последней капли крови!

- Я не задерживаю вас более! - оборвал Тогрул позта. - Можете уходить!

У деревни Ханегах тахтреван султана Тогрула был встречен небольшой группой правительственных чиновников и знати во главе с правителем города. По всему было видно народ с неприязнью отнесся к приезду надишаха.

Спустя два дня глашатаи султана выкрикивали на улицах н площадях приказ элахазрета:

- Всем гянджинцам надлежит вечером явиться в мечть Султана Санджара! Аранский народ должен присягнуть на верноподданстве султану Тегрулу и утвердить наследником престола его сына Мелик-шаха!

Настал вечер, но в мечеть Султана Санджара никто не явился.

Тогрул начал раскаиваться в том, что оскорбил в деревне Пюсаран Низами и Фахреддина. Он видел: в результате допущенной им небрежности аранцы стали относиться к нему еще более враждебно, чем прежде. Падишах ломал голову, думая, как бы исправить эту ошибку. Наконец он решил последовать примеру других хекмдаров и лично посетить дом великого поэта.

Он послал к Низами своего личного катиба с письмом.

"Великий и уважаемый поэт!

Я собирался посетить Вас в первый же день моего приезда в Гянджу, - так всегда поступал мой покойный брят Кызыл-Арслан, и я хотел последовать его примеру. Однако недомогание, которое еще больше усугубилось после того, как я стал свидетелем недобрых чувств аранского народа по отношению ко мне, помешало мне своевременно исполнить свой долг,