Ларс Браунворт: Забытая Византия, которая спасла Запад

Сопровождаемый придворными, которые всегда держатся поближе к находящимся у власти, Константин взошел на один из холмов Византия и окинул взглядом простую греческую колонию, которую собирался преобразовать в мировую столицу. Ей предстояло стать больше, чем просто очередным имперским городом; она должна была стать центром владычества Христа на этой земле, живым сердцем христианства. Он выбрал место с семью холмами, напоминающими о знаменитых семи холмах Рима, и на этом месте, свободном от языческого прошлого, собирался построить Nova Roma — Новый Рим, что позволит преобразовать империю на восточный, христианский лад.

Желание возвести город в течение своей жизни не было простым проявлением гордыни. Рим строился не за один день, но у Ромула не было ресурсов Константина. Император был владетелем всего цивилизованного мира, и он твердо решил сделать невозможное, но закончить свой шедевр. Ремесленники и средства со всей империи были направлены на этот проект, и город вырос чуть ли не за одну ночь. Склоны холмов, некогда заросшие травой, вскоре украсились банями и колоннами, университетами и форумами, величественными дворцами и ипподромами. Сенаторов, желающих оставаться поближе к власти, восток вскоре привлек новыми блестящими возможностями, здесь они были осыпаны почестями и заняли места в новом расширенном Сенате.

Впрочем, сюда стремились не только богатые люди. Константинополь был новым городом, не засоренным еще столетними традициями и голубой кровью, а следовательно, в нем была возможна необычайная социальная мобильность. Возможность продвижения по социальной лестнице была доступна бедноте, которая прибилась к Босфору, а достаточное количество зерна обеспечивало пищу более чем двум сотням тысяч жителей. Доступность воды обеспечивалась общественными хранилищами-цистернами, многочисленные гавани изобиловали рыбой, а широкие проспекты вели к площадям, украшенным прекрасными скульптурами, что были собраны со всей империи.

Мощь города была ощутимой — однако, несмотря на ее блеск и молодость, Новый Рим родился уже старым. Знаменитая змеевидная колонна, посвященная победе греков над персами в 479 до н. э., была доставлена сюда из города Дельфы, египетский обелиск из Карнака установлен на ипподроме, а на форуме установили статуи всех известных людей, начиная от Александра Великого и заканчивая Ромулом и Ремом. Все это придало городу весомость, связывающую его со знакомыми древними традициями — и, как надеялся Константин, обеспечивало городу непревзойденный авторитет.

Император уже дал жителям своего нового города хлеб, а теперь должен был удостовериться, что им хватает и зрелищ. Были назначены официальные инстанции, чтобы наблюдать за празднествами, финансировать дорогостоящие гонки на колесницах, раздавать одежду и деньги зрителям. [12] Это было начало тех самых знаменитых «синих» и «зеленых» партий, что вскоре заняли главенствующее положение на ипподроме и сыграли огромную роль во время правления Юстиниана.

Созванный народ ожидала целая череда развлечений, каждое из которых было еще более зрелищным, чем предыдущее. Грациозные гимнасты выступали с дикими животными или удивляли толпу, прохаживаясь по тросу, натянутому высоко над землей, медведей заставляли бороться друг с другом, а размалеванные артисты радовали публику живыми пантомимами и непристойными песнями. После представлений довольные сенаторы и собранные сановники, занимающие мраморные скамьи, что ближе всего были расположены к беговым дорожкам, могли присоединиться к гражданам из всех сословий в новой огромной бане, которую император торжественно открыл на центральной площади города. У самых состоятельных, разумеется, были собственные бани в своих имениях, рассыпанных между триумфальными арками, что обрамляли Мезе, главную транспортную магистраль города — но даже они не могли не признать явной роскоши новых публичных зданий Константина.

Город, которому суждено было стать империей, был официально открыт 11 мая 330 года, но хотя Константин и назвал его Новым Римом, он всегда был известен как Константинополь — в его честь. [13] Начиная с 232 года и вплоть до падения империи более чем тысячу лет спустя, граждане Константинополя каждый год 2 мая собирались на Ипподроме, чтобы отметить годовщину рождения города.

Празднования были настолько пышными, что только хозяин всего известного мира мог позволить себе подобное. Они завершились странным сочетанием христианских и языческих служб. В сопровождении жрецов и астрологов человек, объявивший себя защитником христианского мира, проследовал к центру своего форума и остановился перед высокой колонной, которую он воздвиг в свою собственную честь. Это высокое сооружение было увенчано подходящей золотой статуей, позаимствованной в храме Аполлона и подправленной так, чтобы иметь большее сходство с Константином. Коронованная нимбом с семью лучами (которые, по слухам, содержали гвозди, использованные в распятии Христа), эта впечатляющая фигура уверенно взирала на восходящее солнце, размышляя о славном будущем, которое однажды настанет. У подножия колонны император руководил торжественной церемонией, посвящающей город богу, в то время как наиболее священные предметы, какие можно было найти в языческом и христианском прошлом, закапывали в землю под этой колонной. В момент, указанный астрологами, реликвии были помещены в громадные порфировые цилиндры, привезенные из египетской пустыни, и зарыты в землю под колонной. Таинственный плащ Афины, топор, с помощью которого Ной построил свой ковчег, корзины, из которых было накормлено пять тысяч людей — все это в нелепом сочетании лежало там на протяжении столетий. [14] Предполагается, что все эти предметы до сих пор находятся там. Со временем, когда колонна сама по себе стала чем-то вроде реликвии, каждый Новый год (1 сентября) люди собирались вокруг нее и пели гимны. Поскольку дело касалось его души, Константин предпочел действовать наверняка.