Кристофер Хибберт - Частная жизнь адмирала Нельсона

А вот у большинства ее братьев судьбы сложатся совсем не так безоблачно, как у Кейт. Старший, самый добропорядочный, участливый и довольно нудный Морис, не будучи в состоянии жить на жалованье в морском ведомстве, вскоре залезет в долги. Уильям, эгоистичный и в ту пору робкий мальчик, станет, хотя и без всякой охоты, церковником. Эдмунд задумается о карьере адвоката, но по окончании школы получит место счетовода у своего зятя Томаса Болтона.

Самому юному, Саклингу, будут поначалу предназначаться скромные занятия торговлей мануфактурой: ученик хозяина магазина в Бекклзе, графство Суффолк, он, получив свою долю наследства, купит лавку в деревушке Норт-Элмем, неподалеку от Бёрнем-Торпа, но внимания ей будет уделять немного, предпочитая проводить время на собачьих бегах и в баре местного постоялого двора. В надежде оторвать его от сих недостойных и не приносящих никакой выгоды занятий, Саклинга определят в Кембридж, в Крайст-колледж, по окончании которого он, как мрачно предрекал его отец, «растворится среди никому не известных проповедников, а в родных краях обретет некоторое уважение за спокойный нрав в сочетании со склонностью к нешумному веселью и за страсть к бегам». С помощью репетиторов Саклинг Нельсон ухитрился-таки сдать выпускные экзамены. Его рукоположили, и он стал викарием в Бёрнем-Нортоне, находившемся милях в двух к северу от Бёрнем-Торпа. К обязанностям священнослужителя он относился без энтузиазма, и ранняя его смерть прошла почти не замеченной.

Вероятно, капитан Морис Саклинг с самого начала увидел в двух старших и двух младших сыновьях покойной сестры будущих неудачников, людей мало обещающих, то ли по какой-либо иной причине, но среднего сына он явно выделял.

Тот носил имя Горацио или, как он предпочитал тогда называться — и подписываться — Хорэс, что, между прочим, чрезвычайно не нравилось отцу (однажды он даже вычеркнул в каком-то журнале позорящую ее носителя подпись и заменил латинским вариантом имени). В конце концов, твердил священник, так звали их почтенного родича, первого лорда Уолпола из Вултертона, и второго лорда Уолпола, приходившегося мальчику крестным. Тем же именем назвали старшего брата Горацио, умершего в младенчестве, и четвертого сына сэра Роберта Уолпола, писателя и знатока искусств. Правда, последний тоже предпочитал «английское и понятное англичанам» имя — Хорэс.

Так или иначе, в конце концов мальчик примирился с именем, данным ему при крещении, а состоялось оно 9 октября 1758 года, через десять дней после рождения. Когда умерла мать, ему было девять лет. Слабый, бледный, но чрезвычайно подвижный мальчик учился в Норвиче, в средней школе — старинном учебном заведении при местном соборе. Жил он здесь на пансионе, что, к немалому удовольствию школьника, позволяло отлучаться по воскресеньям, проводя время в гостях у двоюродной бабушки миссис Хенли и кузины миссис Барни, семья мужа которой жила в Норфолке из поколения в поколение. После посещения дядей Бёрнем-Торпа мальчика перевели из Норвича в другое заведение, поменьше и поближе к дому. Эту частную школу недавно основал в Норт-Уэлше сэр Уильям Пэстон, и во главе ее в то время стоял валлийский священник Джон Прайс Джонс, отличавшийся завидным здоровьем и крутым нравом. Уроки греческого и латыни он сопровождал поркой, такой же, говорят, беспощадной, как наказания, которым подвергал своих подопечных Ричард Басби, директор Вестминстерской школы, известный приверженностью к спартанскому воспитанию.

Из дошедших до нас документальных свидетельств, относящихся к детским годам Горацио Нельсона, а также из семейных преданий и рассказов слуг и друзей, несомненно приукрашенных при передаче, выходит, будто он с легкостью переносил воспитательные методы господина Джонса, не мешавшие ему, в частности, воровать у любителя суровой дисциплины груши — впрочем, потому только, что, по его же, Горацио, словам, «другие не осмеливались на это». Любят рассказывать и историю (она воспроизводится едва ли в каждой биографии Нельсона) о том, как мальчика, потерявшегося во время какой-то лесной прогулки и оказавшегося по другую сторону бурной речки, сердито отчитала, когда он наконец-то вернулся домой, бабушка: «Удивительно, как это страх не погнал тебя домой!» «Страх? — недоуменно переспросил мальчик. — Не было там никакого страха. Не подходил ко мне никакой страх. А что это такое?» Так же охотно пересказывают еще одну историю: Горацио и его брат Уильям отправились на рыночную площадь, откуда экипаж должен был доставить их в школу — начинался зимний семестр, — но вернулись домой, так как не смогли добраться до площади из-за сугробов. Отец велел им повторить попытку и не показываться на глаза, пока окончательно не убедятся в том, что до школы не добраться. Дети повиновались, но далеко не ушли: Уильям счел, что снега намело слишком много и надо идти назад. Горацио, младший, воспротивился. «Подумай, брат, — произнес он, употребляя слова, сейчас звучащие куда более выспренно, нежели на слух читателей преподобного Джеймса Станьера Кларка, библиотекаря принца Уэльского и по совместительству капеллана Карлтон-Хауса, записавшего их вскоре после смерти Нельсона, — подумай, брат, ведь речь идет о нашей чести».